«Великое отступление» и стабилизация Восточного фронта. 1915 г.

Олейников Алексей Александрович

С этого момента германско-австрийское наступление, вразрез нашего фронта, приняло уже вполне ясные формы и в дальнейшем свелось к продвижению одной их группы в общем направлении через Сокаль на Владимир-Волынский. В то же время действовавшие левее ее войска противника имели своей ближайшей целью овладение линией Люблин – Холм. На войсках, по преимуществу австрийских, действовавших южнее Сокаля, лежала задача оттеснения на восток наших сил, развернувшихся на Верхнем Буге, Гнилой Липе и Днестре».

Начальник штаба германского Восточного фронта генерал-лейтенант Э. фон Людендорф так охарактеризовал сложившуюся после завершения Горлицкой операции оперативно-стратегическую обстановку: «22 июня (по новому стилю. – А.О.) был взят Львов, вскоре затем – Рава-Русская, и русские были вынуждены отступить к Бугу. Теперь русские были вынуждены отходить и ниже по Висле, в направлении на Люблин и Ивангород». В свете стратегического планирования австро-германского командования особое значение приобретает

направление Люблин – Холм – Ковель.

13 июня ударом встык армейской группы В.А. Олохова и 3-й армии германская 11-я армия генерал-полковника А. фон Макензена начала Томашовское сражение. Основные события операции развернулись вокруг Томашова (Томашова) – уездного города Люблинской губернии.

Командование германской 11-й армии применило хорошо себя зарекомендовавшую тактику – удар встык армий не только максимально быстро расшатывал оборону, позволяя осуществить прорыв в наиболее уязвимом месте оперативных объединений, он наиболее эффективно стимулировал русские войска к отступлению. Натиск германских 10-го армейского, Гвардейского, 22-го и 41-го резервных и австрийского 6-го армейского корпусов пришелся на позиции левофлангового соединения 3-й армии (24-й армейский корпус) и правофланговых корпусов группы В.А. Олохова (13-й армии) (2-й Кавказский и 23-й армейские корпуса). В дальнейшем в бой втянулась вся 13-я армия. Привычно сосредоточив на направлении главного удара подавляющие силы и средства, А. фон Макензен применил излюбленную стратегию сокрушения. Русское командование, выпустив из рук инициативу, обрекло себя на парирование выпадов противника, пытаясь угадать его оперативные решения и стараясь создать сплошную линию обороны – «везде быть сильным». Отказавшись от применения оперативного маневра, единственного средства, позволяющего подчинить себе волю врага, оно само поставило себя в неблагоприятную ситуацию.

На стороне русских в Томашовской операции приняли участие 10 пехотных и 3 кавалерийские дивизии, но крайне слабого состава (например, в 24-м армейском корпусе на 3 июня числилось около 5 тыс., а во 2-м Кавказском армейском корпусе – 5,3 тыс. штыков). Общее число штыков в 13-й армии и 24-м армейском корпусе 3-й армии не превышало 40 тыс. В 8 германских дивизиях имелось до 55–60 тыс. штыков. И это без учета дивизий австрийского корпуса. Ситуация в сфере артиллерийского и материального обеспечения была для русских войск еще более тяжелой.

24-й армейский корпус четверо суток героически отражал атаки главных сил 11-й армии. 48-я пехотная дивизия, форсировав р. Танев, контратаковала многократно сильнейшего противника.

Ожесточенные бои развернулись и на фронте 13-й армии.

Сводка Штаба Верховного главнокомандующего сообщала: «Натиск неприятеля на Томашов, Белз и Каменку продолжается».

Кавказская гренадерская дивизия 2-го Кавказского армейского корпуса 14 июня встретила наступающего противника у м. Нароль-Място. В Материалах к истории 13-го лейб-гренадерского Эриванского Царя Михаила Федоровича полка позиции, на которых развернулась дивизия, характеризуются следующим образом: «У м. Нароль-Място проходила линия заблаговременно подготовленной позиции, на которую отходящие части нашей дивизии должны были опереться. Окопы и блиндажи, сами по себе, были хороши, но проволочного заграждения позиция еще не имела, ходов сообщения также не было» [14] .

14

Лейб-Эриванцы в Великой войне. Материалы для истории полка в обработке полковой исторической комиссии / Под ред. К. Попова. Париж, 1959. С. 123.

Командир 8-й роты полка поручик К. Попов так описывал перипетии разыгравшегося боя: «…позиция идет чуть ли не перпендикулярно к фронту наступления противника и, действительно, Тифлисский полк (15-й гренадерский Тифлисский Его Императорского Высочества Великого Князя Константина Константиновича полк. – А.О.), стоявший левее нас, был далеко сзади и строил новые окопы, а Грузинцы (14-й гренадерский Грузинский генерала Котляревского полк. – А.О.) окапывались еще левее и чуть ли не на версту сзади Тифлисцев. Сразу бросалась в глаза какая-то ненормальность… Нам удалось убедить Командира не занимать приготовленные окопы, а отойти шагов на 500 назад и построить новые окопы. Я отвел свою роту назад и выбрал новое место, хотя очень не важное, но все же гораздо лучшее, чем готовые окопы с подставленным к противнику флангом.

Вправо от моей роты змееобразной линией окопались 6-я и 7-я роты, 5-й роты мне уже видно не было. Влево на буграх, значительно возвышаясь над нашим расположением, окапывались Тифлисцы, на них и обратили внимание начавшие к этому времени свое наступление австрийцы… и открыли сильный и меткий огонь по окапывающимся Тифлисцам… туда понеслись очереди тяжелой шрапнели, отличавшейся от обыкновенной гнойно-желтым облаком дыма, появлявшимся при разрыве, в то время как у обыкновенной полевой пушки шрапнель дает белое облачко. Сначала я видел, как люди на буграх закопошились, как муравьи, стараясь как можно скорее поглубже врыться в землю… но было поздно, огонь был беглый и видимо наносил Тифлисцам

большие потери… люди не выдержали и побежали… Дошла очередь и до нас. Прямо против нас высыпали густые цепи в несколько рядов. Присмотревшись в бинокль, можно было сразу установить, что это австрийцы. К немалому нашему удивлению, наша Гренадерская артиллерия открыла убийственный огонь. Страшно было смотреть, как удачно рвались над цепями наши шрапнели. Но австрийцы не остались в долгу и в свою очередь открыли губительный огонь по нашим окопам… Разгорелся бой страшного напряжения. Наступавшие были уже близко, но не выдержали и залегли в 600–800 шагах. Затем они постепенно стали группами накапливаться в оставленных нами окопах. Их артиллерия била страшно метко – исключительно шрапнелью. Наступавшие цепи все же не выдержали нашего огня и залегли. И подняться им мы больше не дали, так они и остались лежать в 500–600 шагах. Снаряды же рвались одновременно десятками… Бой кипел. Австрийцы пытались подниматься, но мы их быстро укладывали… Ряды роты все редели; все время слышалось по окопу: такого-то убило, такого-то ранило. Но дух сломлен не был, мы не унывали… Несмотря на большую стойкость, проявленную в этом бою, нас снова постигло разочарование: уже в 7 часов вечера приказано было полку отходить. Оставив убитых в окопе, не успев их предать земле, так как это обыкновенно делалось ночью, мы поспешно отошли, не преследуемые противником. Ему тоже хорошо досталось. Так кончился бой 14 июня у Нароля. С 7 часов вечера и до 9 часов утра следующего дня мы шли, не останавливаясь. Под утро перешли Русско-Австрийскую государственную границу и остановились у д. Лозник». Противником Кавказской гренадерской дивизии в этом бою была 41-я гонведная пехотная дивизия австрийского 6-го армейского корпуса германской 11-й армии. Материалы Кригсархива особо отмечают ожесточенные бои за обладание высотами у Нароля.

В последующие дни бои частей 2-го Кавказского армейского корпуса развивались по уже ставшей традиционной схеме – ожесточенная схватка днем и, как правило вследствие неустойки у соседей, отход вечером и (или) ночью. Ограниченная маневроспособность русских войск привела к тому, что тон задавала инициатива противника, а сохранить весь фронт от прорыва при активности более сильного врага было невозможно. Основное внимание обращалось на предохранение от фланговых обходов со стороны противника.

Так, К. Попов писал: «Бой 15 июня рисуется мне в каком то тумане… В результате нас обошли где-то слева и мы отступили в этот день весьма поспешно и с большими затруднениями.

Отходя к лесу, мы настигли наших пулеметчиков, выбивавшихся из последних сил под тяжестью несомых ими пулеметов… В бою 15 июня немцы проявили много настойчивости и энергии. Когда мы отошли уже верст на 15 от той позиции, что занимали утром, и остановились в большой деревне Пасеки, чтобы перевести дух, туда же вкатилась команда немецких велосипедистов и была нами захвачена целиком в плен. Оказывается, они думали, что Пасеки уже в их руках».

Постоянные бои, даже арьергардные, заставляли противника терять темп, срывали его оперативное планирование и в конечном итоге способствовали стабилизации Русского фронта.

Конец Томашовской операции Кавказская гренадерская дивизия встретила на линии Красностав – Грубешов: «Переночевав в Тарноватке, утром 16 июня полк тронулся по шоссе на Замостье. Некоторое время мы шли по шоссе; с нами двигались по тому же шоссе части 3-й гвардейской дивизии в таком же измученном виде, как и мы… Эриванцы уперлись флангом в шоссе на Замостье, правее были Горийцы (201-й пехотный Горийский полк 51-й пехотной дивизии 2-го Кавказского армейского корпуса. – А.О.)… приступили к самоокапыванию. Вскоре обозначилось немецкое наступление. Здесь произошел редкий эпизод: против Эриванцев и Горийцев немецкая артиллерия выехала на открытую позицию так, что все орудия были видны простым глазом, примерно в 1,5 версты от наших линий. На глазах у всех, снявшись с передков, артиллерия открыла беглый огонь по отходившим по шоссе нашим обозам. Когда свидетели этой картины уведомили наши Штабы, оказалось, что у наших артиллеристов нет снарядов. В бою под Наролем весь запас снарядов был израсходован… Установившись, немецкая артиллерия открыла огонь куда-то далеко по шоссе в тыл. Я понял, что они нас не видят. Гренадеры как бы вросли в землю. Немецкие цепи приближались. Вот уже их дозоры в 100 шагах от наших цепей, за ними в отдалении двигаются в сомкнутом строю баталионы. На шоссе замаячили кавалерийские разъезды… немецкие цепи подошли вплотную к нашему расположению… Вдруг кто-то не выдержал и выстрелил. Как электрический ток пробежал по всей линии. Винтовки разрядились. Наши части открыли частый огонь. Немцы на несколько минут приостановились… перешли моментально из сомкнутого строя в рассыпной и повели наступление. Артиллерия сделала паузу и открыла по нашему расположению беглый огонь страшной силы… сразу засыпала нас шрапнелью. Помимо легких орудий у них оказались еще и тяжелые, и в две минуты вся наша линия была, как в тумане, от рвущихся снарядов и от вздымаемой ими пыли» [15] .

15

Попов К.С. Воспоминания кавказского гренадера 1914–1920. М., 2007. С. 102.