Великокняжеский вояж
Шрифт:
— Просто странно, — Григорий решительно распахнул окно. — Мишка, поди сюда! — закричал он, рукой подзывая мастера. Когда довольно молодой еще мастер подошел поближе и, стянув с головы шапку, неуклюже поклонился, Демидов спросил. — Кто это только что подходил к тебе, да спрашивал о чем?
— Не знаю я его, по-русски с трудом говорит, спросил только, как скоро мы гостей ожидаем, я и ответил, что никаких гостей мы не ждем. Али я нечто не так ответил? — Мастер теребил в руках шапку, и Григорий поспешил его успокоить.
— Все так, Мишка. Все правильно. А гости... Ну на то они и гости, чтобы как следует принять, коли они все
— Так ведь, откуда мне знать-то? — мастер пожал плечами, но затем задумался, и через некоторое время ответил. — Немец это был. Точно немец. Только они говорят, славно лают.
— Ага, немец значит, — Григорий бездумно смотрел на Михаила, все еще мнущегося перед ним. — Хорошо, это ты молодец, что заметил, а теперь ступай, у тебя дел, наверняка много. — И он, наконец-то, закрыл окно.
— И что какому-то немцу за дело, когда мы будем встречать Петра Федоровича? — Акинфий нахмурился. Он слышал весь разговор сына с мастером, и сейчас испытывал некоторое беспокойство. Не совсем были понятны намерения этого, вроде бы немца, зачем ему знать, когда приедет Великий князь и приедет ли он вообще. В последнее время Демидов очень сильно не любил такие вот неясности. — Вот, что, Гриша. Вели закладывать карету и выезжай Петру Федоровичу навстречу. С ним явно Ушаков поедет, или этот его немец, а то и оба сразу. Вот им и сообщи о подозрительном иноземце, что по заводскому двору ошивается. Да и вообще, надо бы охрану какую придумать, а то шляются здесь всякие, как у себя дома. Не дело это, что на завод любой зайти может. Собак что ли во двор пускать? — Акинфий подошел к окну, возле которого не так давно стоял его сын и посмотрел на двор.
Он так много работал, когда все только начиналось, что построил дом прямо на территории завода. Такой подход не слишком приветствовался его знатными знакомыми, поэтому домов сейчас у Демидовых было много. И даже в Италии, и в Гамбурге по особняку стояло. Прокофий там даже императора Священной Римской империи как-то принимал. Вроде бы все у него было на мази. И дворянство он ждал обещанного, и дети у него были отличные... Принесли же черти сюда этого Суворова. Но, сам дурак. Знал же, что с золотом не стоит связываться. Нет же, польстился на блеск слитков золотых. И сам едва не сгинул, и сыновей чуть за собой не потащил. Да еще цесаревич. Акинфий был опытным дельцом. В свое время он имел дело со всякими людьми, и с лихими тоже приходилось дело иметь. От улыбающегося и говорящего исключительно мягко и вежливо цесаревича у него волосы на затылке дыбом вставали. Если намерения Ушакова были ясны, то чего добивался Петр Демидов так тогда и не понял. Вот только ощущения от той встречи остались поганые, словно Петр весь вечер ножик бандитский в пальцах крутил, и только и ждал, когда Демидов отвернется, чтобы в спину всадить.
Акинфий передернулся. Да, от мальчишки у него мурашки по коже до сих пор бегают. Этот даже задумываться не будет и в добренького царя играть, как тетка его наловчилась, фактически смертную казнь чуть ли не отменив вовсе. Этот вот так улыбаясь будет смотреть, как кто-то из его подручных удавку на шею набросит, да и придушит к такой-то матери. И именно поэтому он сейчас и сидел здесь в Невьянске и сыновьям запретил уезжать, во избежание еще больших неприятностей.
Демидов
Акинфий Никитич отвернулся от окна, и уже хотел выйти из комнаты, чтобы все-таки обойти завод, как ощутил, что голова почти не болит, да и суставы на ногах меньше ломят и уже не так распирают в туфлях, принося просто адскую боль. Одновременно с этим заурчал живот, в котором сегодня не было ни крошки. Даже от опийной настойки он отказался, чтобы голова была ясной.
— Неужто прав Грозин, чтобы подагру в узде держать, надо есть меньше и лучше всего похлебку, которую Ушаков от щедрот отваливал? — Демидов покачал головой. — Да какая может быть связь между куском мяса, запитым вином, и ногами, прости Господи? — он даже перекрестился. — Да, нет, бред это все, как есть бред, — бормотал он себе под нос, однако решил пару дней все же попоститься. Авось лекаришка все же прав, чем черт не шутит?
***
Сашу и Юлая поселили в Екатеринбурге в большом доме, в том же, где разместили Петра Федоровича и Марию Алексеевну. Дом принадлежал Ивану Даниловичу Харчевникову, одному из самых знатных купцов Екатеринбурга. Огромный, бородатый, он напоминал медведя, а его громогласному голосу мог позавидовать архимандрит. Половина лавок Екатеринбургского гостевого двора принадлежало именно ему, а еще, как оказалось, Иван Данилович был в весьма непростых и явно недружеских отношениях с Татищевым.
Но мальчишек возникшее напряжение волновало мало, потому что когда они проезжали мимо гостевого дома, то глазастый Юлай заметил, как из остановившейся возле него кареты вылезает тот самый Бергхольц, и заходит внутрь для того, чтобы снять комнаты.
Как только увели их лошадей, а оставленный отцом подле Саши денщик Никон отвернулся, чтобы вещи мальчишек внести в комнату, оба юных искателя приключений рванули прямиком к гостевому дому, чтобы устроить там засаду, благо на улице было еще относительно тепло, и можно было наблюдать, не подвергаясь опасности что-нибудь себе отморозить.
— Вон он, — за время путешествия Юлай, вынужденный постоянно общаться с Сашкой, говорить по-русски стал гораздо лучше, что удивляло прежде всего его самого.
— Ты уверен? — почему-то шепотом спросил Сашка исподтишка разглядывая худощавого немца в огромном парике и с таким постным выражением, застывшем на лице, будто он только что половину лимона сожрал.
— Да, уверен. Он на нас смотрит, что делать будем? — прошептал Юлай, почувствовав подступающую панику.
— Да ничего, он же нас не знает. Мало ли, зачем мы здесь бродим, ждем кого-то, — ответил ему шепотом Саша. — И вообще...
Тут оба мальчишки почувствовали, как чьи-то сильные руки ухватили обоих за уши и приподняли, заставляя подниматься и поворачиваться к напавшему на них человеку.
— Что это вы тут забыли? — Турок говорил беззлобно, но уши выкручивал профессионально. Саша уже просто видел, как они будут ходить несколько дней с опухшим покрасневшим ухом. От этого стало не сколько больно, сколько обидно. Вскрикнули они оба, очень синхронно, и Турок, наконец, отпустил их. — Что вы здесь потеряли, и почему никого не предупредили, что куда-то собрались?