Великолепие
Шрифт:
Разгоряченный Николас подъехал к Воронскому. Перед ними был последний французский солдат, растерянный и напуганный до смерти. Северьянов и Воронский замерли, высоко подняв окровавленные сабли. Стало так тихо, что было слышно, как тикают часы. При виде крови и трупов Кэролайн вдруг подумала, что лучше бы Николас проявил милосердие.
Николас вдруг опустил руку и кивнул. Француз, боясь поверить своему везению, стрелой выскочил из дома. Кэролайн прислонилась щекой к балюстраде веранды и заплакала.
— Кэролайн!
Значит, Николас
— Катя здесь, — пробормотала она, не в силах оторвать от него взгляда. Он здесь! Он жив! Господи, они все живы! Какое чудо!
Кэролайн подсадила Катю, и та, взобравшись на подоконник, радостно закричала:
— Папа! Папа!
Николас подъехал к ней, снял с подоконника, опустил на седло и крепко прижал к груди. Кэролайн заметила, как вздрагивают его плечи. Он плакал, и девушка не осуждала его за это.
Князь встревоженно посмотрел на Кэролайн:
— Ты ранена?
Она окинула взглядом свое изодранное, залитое кровью платье.
— Нет, только порезала руку осколком стекла. Пустяки!
— Папа! — вдруг воскликнула Катя. — Смотри, кровь капает на пол. Ты ранен?
Кэролайн, быстро окинув Николаса взглядом, заметила, что брюки на его левой ноге насквозь пропитаны кровью. У нее, упало сердце.
— Надо остановить кровотечение. — Она оторвала полосу вт своей юбки.
— Тэйчили умерла? — вдруг услышали они дрожащий голос Кати.
Проследив за взглядом девочки, они увидели лежащую возле двери гостиной Тэйчили. Она была убита выстрелом в грудь.
Николас спустил Катю на пол и, опираясь на седло, слез с лошади.
— Да, — печально сказал он, — Тэйчили умерла. Смерть наступила мгновенно, она не мучилась, Катя.
Кэролайн заплакала. Тэйчили умерла, чтобы спасти их.
— Она умерла ради нас, — рыдая, сказала Катя.
— Конечно. Она была храброй женщиной, — проговорил Николас. — А теперь, Кэролайн, возьми себя в руки. Мы должны немедленно покинуть Москву.
Девушка кивнула. Легко сказать: «Мы должны покинуть Москву»! Николас ранен, и неизвестно, скольких вражеских солдат встретят они по дороге… Нет, кошмар еще не закончился.
— Позволь мне перевязать твою рану, — попросила Кэролайн.
В этот момент они услышали, как что-то тяжелое упало на пол. В суматохе все забыли о раненом Воронском. И сейчас он, потеряв сознание, свалился с коня в дальнем углу гостиной. Его измученный гнедой, низко опустив голову, стоял рядом с хозяином, лицо которого было таким же бледным и безжизненным, как у погибшей Тэйчили.
Глава 32
Кэролайн, опустившись на колени рядом с Воронским, взглянула на Николаса.
— Он жив, — с облегчением прошептала она. Николас кивнул.
— Кэролайн, мы должны погрузить его в телегу. И поскорее.
Девушка с ужасом думала о том, что их ожидает. Каково бежать из Москвы с
— Катя, погаси все факелы, оставь одну свечу, — приказал Николас дочери. Потом обратился к Кэролайн:
— Надо дотащить кузена до телеги.
— Сначала я перевяжу его плечо.
— У нас нет на это времени. — Он покачнулся.
— Позволь мне хотя бы перевязать твою рану. Ты не можешь умереть, Николас!
— Папа умрет? — испугалась девочка.
— Нет, Катя, — успокоил ее отец. — Кэролайн преувеличивает.
Девушка туго перевязала Николасу колено.
— Я и не подозревал, что ты разбираешься в медицине, — усмехнулся он.
— А как же? Я прочла медицинскую энциклопедию, когда мне было десять лет, — солгала она, закрепив повязку шнуром от портьеры.
Николас потерял много крови и едва держался на ногах.
— Где бы найти врача? — тихо спросила Кэролайн. — Только в полевом лазарете, неподалеку от ставки Кутузова.
— Ты сможешь сесть в седло?
Николас кивнул и, наклонившись, поцеловал ее в щеку. В его глазах она увидела такую глубокую благодарность, что у нее защемило сердце. Вставив правую ногу в стремя, Николас попытался перекинуть через седло раненую ногу и вскрикнул от боли. Кэролайн предложила ему опереться на ее плечо. Наконец он взгромоздился на лошадь и в изнеможении опустил голову.
— Только не теряй сознание, — взмолилась Кэролайн.
— Позаботься о кузене.
Кэролайн подошла к Воронскому и вдруг услышала наверху странный шум. Она и Катя насторожились. И тут отчетливо послышалось зловещее потрескивание огня. Дом горел.
Завернув Воронского в ковер и обмотав ковер шнуром, Кэролайн подала концы шнура Николасу. Его конь направился к двери, таща за собой раненого. Кэролайн и Катя вели на поводу гнедого коня Воронского. Шум и треск наверху усилились. Катя бросилась вперед и распахнула дверь перед вороным. Их глазам открылось страшное зрелище. Горела вся улица. В ночное небо взметнулись языки пламени.
Вороной испуганно попятился, но Николас пришпорил его, заставив идти вперед. У Кэролайн сердце сжалось от жалости, когда Воронский, завернутый в ковер, сполз по ступеням лестницы. Она крепко держала поводья его гнедого. Конь всхрапывал и упирался.
— Катя, помоги Кэролайн впрячь в телегу гнедого, — сказал Николас.
Наконец они почти справились с этим. Когда Кэролайн затягивала последние ремни на упряжи, языки пламени, вырываясь из окон третьего этажа, уже лизали стены дома. Еще немного, и весь дом превратится в такой же пылающий ад, как и другие особняки на этой улице. Николас даже не оглянулся. Кэролайн понимала, что ему было бы слишком больно видеть это.