Великолепная Ориноко
Шрифт:
Губернатор не решился сказать: Ориноко, чтобы не подливать масла в огонь.
— Но, — продолжил он, — два года назад сведения о нем дошли до Сан-Фернандо, оказывается, ему удалось совершить настоящие чудеса со своими индейцами.
До конца обеда разговор шел о территориях в среднем течении Ориноко — эта часть реки не являлась предметом спора, — о современном состоянии индейских племен, цивилизованных и диких. Губернатор рассказывал о них очень обстоятельно, так что даже господин Мигель, несмотря на всю свою ученость, извлек для себя
Около полудня гости покинули гостеприимный кров губернатора и направились к «Симону Боливару», отплывавшему в час пополудни.
Дядюшка и племянник, вернувшись на судно к обеду, больше уже на берег не спускались. С верхней палубы, где сержант Марсьяль курил свою трубку, они увидели возвращавшихся господина Мигеля и его коллег.
Губернатор решил проводить их. Желая в последний раз пожать им руки, прежде чем пароход отдаст швартовы[59], он поднялся на палубу.
Сержант Марсьяль сказал Жану:
— Этот губернатор — наверняка генерал, хотя на нем вместо мундира — пиджак, вместо треуголки — соломенная шляпа, а на груди нет орденов...
— Очень может быть, дядюшка.
— Генерал без армии, каких много в этих американских республиках!
— Он производит впечатление очень умного человека, — заметил юноша.
— Возможно, но главным образом любопытного, — возразил сержант, — мне не слишком нравится, как он на нас смотрит, а точнее, совсем не нравится.
Действительно, губернатор не сводил глаз с двух французов, о которых шла речь за обедом.
Что привело их на борт «Симона Боливара», что заставило предпринять это путешествие, сойдут они в Кайкаре или отправятся дальше по Апуре или Ориноко? Все эти вопросы возбуждали сильное любопытство губернатора.
В путешествие по Ориноко обычно отправлялись мужчины в расцвете сил, как те двое исследователей, посетивших Лас-Бонитас несколько недель назад и о которых не было известий с момента их отъезда из Ла-Урбаны. Но этот шестнадцати-семнадцатилетний юноша и этот шестидесятилетний солдат... трудно было себе представить, что они отправились в научную экспедицию...
В конце концов губернатор, даже в Венесуэле, имеет право узнать, что привело иностранцев в его страну, и, в качестве официального лица, расспросить их о цели путешествия.
Губернатор, продолжая беседовать с господином Мигелем, спутники которого удалились в свои каюты, сделал несколько шагов по направлению к корме.
Сержант Марсьяль разгадал его маневр.
— Внимание, — сказал он Жану, — генерал намерен войти с нами в контакт. Он наверняка хочет узнать, кто мы, зачем мы сюда прибыли и куда направляемся.
— Ну и что, мой милый Марсьяль, нам незачем это скрывать, — ответил Жан.
— Я не люблю, когда лезут в мои дела, и без обиняков скажу ему это...
— Ты хочешь осложнить наше положение, дядюшка? —
— Я не хочу, чтобы они с тобой разговаривали, крутились вокруг тебя...
— А я не хочу, чтобы ты своей нелепой бестактностью ставил под угрозу успех нашего путешествия, — решительно заявил Жан. — Если губернатор Кауры обратится ко мне, я конечно же отвечу на его вопросы. И более того, я хотел бы получить от него кое-какие сведения.
Сержант Марсьяль проворчал что-то невнятное, яростно задымил своей трубкой и встал рядом с племянником. Губернатор обратился к Жану на испанском. Юноша изъяснялся на этом языке свободно.
— Вы француз...
— Да, господин губернатор, — ответил Жан, сняв шляпу перед его превосходительством.
— А ваш спутник?
— Мой дядя тоже француз, отставной сержант.
Сколь скудны ни были познания сержанта Марсьяля в испанском языке, он понял, что речь идет о нем. А потому он выпрямился во весь рост, убежденный что сержант 72-го пехотного полка стоит не меньше венесуэльского генерала, будь тот даже губернатором края.
— Я надеюсь, вы не сочтете нескромным, мой юный друг, — продолжил губернатор, — если я спрошу вас, сойдете ли вы в Кайкаре или продолжите путешествие?
— Продолжим, господин губернатор.
— По Ориноко или по Апуре?
— По Ориноко.
— До Сан-Фернандо-де-Атабапо?
— До этого селения, господин губернатор, а может быть, и дальше, если полученные там сведения того потребуют.
Решимость юноши, четкость его ответов произвели на губернатора сильное впечатление. Как и господин Мигель, он почувствовал к нему живейшую симпатию.
Однако любые проявления такой симпатии приводили сержанта Марсьяля в ярость. Он не мог допустить, чтобы посторонние подходили к его племяннику, чтобы они восхищались его очаровательной непосредственностью. А то, что господин Мигель не скрывал своего расположения к юноше, и вовсе выводило его из себя. Губернатор Кауры ему был безразличен, потому что он останется в Лас-Бонитас, но господин Мигель был не просто пассажиром «Симона Боливара», он тоже направляется в Сан-Фернандо, и если он познакомится с Жаном, то будет очень трудно избежать общения, столь естественного во время долгого плавания.
«А что в этом дурного?» — так и хочется спросить у сержанта Марсьяля.
Что плохого в том, что высокопоставленные лица, способные оказать некоторые услуги в течение отнюдь не безопасного плавания по Ориноко, завяжут дружеские отношения с дядей и племянником?
Но если бы у сержанта Марсьяля спросили, почему он намерен этому препятствовать, он ограничился бы одной фразой: «Потому что мне это не нравится», и пришлось бы довольствоваться этим лаконичным ответом.
Но поскольку в данный момент у него не было ни малейшей возможности отделаться от его превосходительства, сержант не стал вмешиваться в беседу своего племянника с губернатором.