Великосветский прием

Фэнтон Джулия

– Миис Джетта, когда вы будете приходить обратно, три часа? – спросила Розария, горничная Клаудии Мишо.

– Да, в три. А может, в четыре или в пять. Запомни, Розария, кто бы ни позвонил, спрашивай, что передать, и обязательно все запиши. – Джетта жестом изобразила запись, чтобы мексиканке было понятнее.

– Si, si.

– Ничего не перепутай, Розария. Я жду звонка. Это очень важно.

– Si.

Джетта собиралась пройтись по магазинам на Родео-Драйв. Она надела длинную джинсовую юбку, трикотажную футболку, а сверху безрукавку, новые бусы в несколько рядов и модные высокие сапожки.

Она не спеша зашла в гараж, рассчитанный на пять автомобилей, и села в «BMW» своей матери. Клаудия сейчас была в Монтеррее. Вместе с Бертом Рейнолдсом она улетела в Мексику на съемки очередного комедийного вестерна. Перед этим она отдыхала с Бертом в Акапулько, а еще раньше ездила в Финикс, где за пять тысяч долларов в неделю прошла курс похудания и омолаживания в салоне-пансионате Элизабет Арден. Изредка она появлялась дома, чтобы проследить за успехами дочери на актерском поприще.

Пока успехи были далеко не блестящими.

– Ты – Мишо. Одного этого достаточно, чтобы тебя приняли в любую актерскую студию. Тебе не придется работать локтями, – сказала Клаудия два месяца назад, встречая Джетту в международном аэропорту Лос-Анджелеса на своем «BMW».

Клаудия Мишо была ветераном Голливуда. Она снялась почти в тридцати картинах и по-прежнему оставалась звездой первой величины, несмотря на провал двух последних фильмов с ее участием. Белый джинсовый костюм с серебряными заклепками обтягивал ее, как перчатка. Чтобы спрятаться от любопытных взглядов поклонников, она покрыла платиновые волосы легким белым шарфом.

Конечно, это не помогло. Пока она шла с дочерью получать багаж, шесть человек попросили у нее автограф.

Стоя у круглой ленты багажного транспортера, Клаудия изложила Джетте свои планы относительно ее ближайшего будущего. Прежде всего следовало записаться на уроки актерского мастерства и танцев у ведущих педагогов Голливуда. Одновременно с этим она собиралась отвезти Джетту к доктору Нелсону Стэнли, самому именитому дантисту, чтобы он сделал ей коронки; эта необходимость была вызвана тем, что безжалостное око кинокамеры фиксирует малейшие дефекты.

– Кроме того, тебе придется сесть на диету, – добавила Клаудия, оглядывая фигуру дочери. – Килограммов шесть-восемь надо сбросить. Пышные формы в наше время не котируются.

– Мне? На диету? – остолбенела Джетта.

– А как же! Дорогая, ты очень хороша собой, и фигурка – прелесть, но камера добавляет любой актрисе по меньшей мере восемь кило. При твоем роскошном бюсте выйдут все десять.

Джетта не верила своим ушам. Она знала, что ее фигура в высшей степени привлекательна.

– Не обижайся, Бриджетт. Таковы здесь правила игры. Приходится их соблюдать. Зато когда мы покончим со всеми этими делами, на тебя будет спрос.

Джетта склонилась над чемоданами, чтобы спрятать от матери слезы обиды. Она не ожидала такой встречи. Заблаговременно сообщив Клаудии о намерении пойти по ее стопам, она рассчитывала на радостное понимание и поощрение. Вместо этого Клаудия изучала ее, как куклу Барби, которую нужно слегка усовершенствовать, чтобы на нее был спрос.

Она опустила на пол дорожную сумку со школьной одеждой и повернулась лицом к матери, гордо подняв подбородок и сверкая глазами.

– Во-первых, я хочу, чтобы меня называли Джетта, а не Бриджетт. «Джетта» звучит гораздо лучше. Во-вторых, я нравлюсь себе такой, какая есть, и не собираюсь меняться. – Ее голос дрожал. – Я не стану изнурять себя диетой и не намерена уродовать зубы, вот и все.

– Но коронки не помешают. Без них не обходится ни один актер.

– Мама...

– Дорогая,

смотри на вещи трезво. Конечно, ты – Мишо, но в Голливуде тысячи красивых девчонок, и уж они-то, будь уверена, подчиняются всем правилам игры. Они уже знают, что их ждет жесточайшая конкуренция.

– Я тоже это знаю, – с вызовом ответила Джетта. Клаудия подняла брови, аккуратно подрисованные темным карандашом.

– Разумеется. Недаром ты выросла в Беверли-Хиллз. И все же... – посмотрев в лицо дочери, она осеклась. – Ну ладно, об этом потом. Через две недели я улетаю на съемки в Мексику, в какую-то страшную дыру. Но дома остается Розария. Твоя комната готова; тебе понравится. Я ее отделала в двух цветах: сиреневом и бирюзовом. И еще я нашла прекрасную мастерскую и заказала стеллажи во все стены, чтобы не пропадало ни дюйма...

* * *

Джетта с увлечением занималась в актерской студии. Ей нравилось вникать в тончайшие нюансы роли. Нина Фош была крайне требовательным педагогом. Вскоре Джетта поняла, что в одном отношении Клаудия была права.

Конкуренция.

Устрашающая конкуренция.

– Не думайте, что можно выехать на одной своей фамилии, – говорила Нина Фош, выхватывая глазами Джетту и Криса Леммона, сына знаменитого комика Джека Леммона. – Конечно, у тех, кто вырос в актерской среде, есть определенные преимущества, и это приходится признать. Однако я на своем веку повидала сотни актерских детей, из которых не вышло никакого толку.

* * *

Джетта вывела «BMW» из гаража, стараясь не задеть столбик слева от въезда, о который она на прошлой неделе поцарапала крыло. Она щелкнула пультом дистанционного управления, и дверь гаража мягко опустилась. Потом Джетта нажала другой рычажок, и перед ней раскрылись чугунные ворота, мягко скользя по тщательно смазанным пазам.

Когда она выруливала на проезжую часть, рядом с их домом остановился экскурсионный автобус. Тридцать пять голов повернулись, как на шарнирах, чтобы разглядеть сидящую за рулем Джетту, и она помахала им с приветливой улыбкой.

Автобус медленно покатил к следующей остановке, объезжая сто домов голливудских знаменитостей, а Джетта повернула налево, в сторону Родео-Драйв. Калифорнийское утро было, как всегда, теплым и безоблачным. Лучи солнца золотили перистые верхушки пальм и густые изгороди из пуансеттий и гибискуса.

Беверли-Хиллз. Где еще можно найти такую синеву, зелень, размах и богатство?

Дома в большинстве своем были рождены причудливой фантазией архитекторов в двадцатые и тридцатые годы. Здесь можно было встретить творения бессмертного Фрэнкa Ллойда Райта и виллы в голландском колониальном стиле, а рядом с ними особняки из натурального дерева, построенные в подражание тюдоровской архитектуре, и восточные замки с экзотическими стрельчатыми окнами и восьмигранными печными трубами.

Каждое утро тротуары окатывались водой из шлангов и всегда сверкали чистотой.

Джетта поехала на восток от бульвара Сансет и миновала знаменитый отель «Беверли-Хиллз», известный как Розовый дворец. Отсюда уже было рукой подать до Родео-Драйв. Улицы купались в золотом калифорнийском солнце. Здесь каждый поворот был знаком ей с детства. Девочкой она частенько забегала на кухню к Люсиль Болл, чтобы схватить что-нибудь вкусное; как-то раз, катаясь на роликовой доске, она разбила коленку прямо перед домом Филлис и Алана Факторов, состоящих в родстве с самим Максом Фактором. Она возилась с фокстерьером Билла Косби и ходила в бассейн Дина Мартина заниматься плаванием вместе с его детьми.