Вельяминовы – Дорога на восток. Книга первая
Шрифт:
– Ты уверен в человеке, в Дрездене? Может быть, сразу в Швейцарию отправиться… – карт здесь не водилось, но у Стивена была хорошая память. От Кольдица до Дрездена было сорок миль, а до швейцарской границы, или Северного моря, значительно дальше. Их загнали на самый восток рейха.
Мишель вздохнул:
– Уверен. Как ты собираешься без документов пересечь половину страны? И я тоже… – капитан де Лу, впрочем, в Швейцарию не собирался. Мишель коротко сказал:
– У меня есть обязательства, в Париже. Тетя Жанна, мадемуазель Аржан, и… – он оборвал себя. Стивен подумал:
– Невеста
– Она найдется, я уверен. После Испании все думали, что она погибла, а она у Троцкого интервью брала… – Мишель усмехнулся.
Они, молча, курили, Мишель рисовал. Кузен заметил:
– Когда поляков отсюда увозили, евреев отделили. Я ребятам, – он кивнул на французов и бельгийцев, – сказал, чтобы евреи бежали первыми… – мрачно добавил Мишель, – на всякий случай. Мы доберемся до Дрездена, сфотографируемся… – отложив карандаш, он размял длинные пальцы, – я стащу пару каких-нибудь удостоверений. Дело в шляпе, как говорится. У моего знакомого нужные материалы есть… – Мишель думал, что можно было бы навестить Берлин, и поинтересоваться, как обстоят дела у Максимилиана фон Рабе. Он велел себе:
– Потом. Сначала надо увезти женщин из Парижа. Тетя Жанна инвалид, а мадемуазель Аржан еврейка. Надо сказать Момо, что я ее не люблю… – в репродукторе загремел «Хорст Вессель», сигнал к вечерней поверке.
Полковник Кроу поднялся. Выгоревшие концы коротко стриженых, каштановых волос, золотились на солнце. Ворон, развернув крылья, сорвался с крыши замка. Птица полетела куда-то на восток. Стивен проводил ворона взглядом: «Твой знакомый тоже в музее работает?»
Мишель захлопнул блокнот:
– Куратор, в Дрезденской Галерее. Год назад, по крайней мере, был куратором. То есть была. Это девушка… – голубые глаза улыбались. Капитан де Лу подхватил холщовую куртку, с черными номерами на груди и спине. Они пошли к стене двора, где строились заключенные.
Дрезден
Пожилой кассир в Галерее Старых Мастеров, приняв рейхсмарки, оторвал два картонных билетика. Отсчитав сдачу, он положил монеты в ладонь молодого человека, изящную, с длинными пальцами, с пятнами от краски. Посетитель носил старую рубашку и холщовую куртку ремесленника, выцветшую, с прорехами. Кассир покачал головой:
– До прошлой войны в галерею при галстуках приходили, в мундирах. Интересно, – старик посмотрел на молодого человека, – почему он не в армии? Ему тридцати нет. Он рабочий, маляр, сразу видно. А второй… – он окинул взглядом высокого, широкоплечего, с каштановыми волосами, парня, – тоже рабочий. Ботинки совсем истоптанные, в такой одежде стыдно на улице появиться… – кассир вспомнил легкий акцент в немецкой речи белокурого мужчины:
– Чехи, или поляки. Теперь понятно, почему они не в армии.
В Дрездене было много цивильарбайтеров, как их назвали. Рабочих привозили с востока, на оружейные заводы и шахты Саксонии:
– Евреев отправляют
– Очень хорошо, в городе воздух очистился. Раньше от евреев было не протолкнуться. Даже в галерее работали. Как еврей может писать о картинах Дюрера, или Кранаха, об истинно немецком искусстве… – он, сначала, хотел позвонить на пост охраны, и попросить проверить документы славян. Кассир махнул рукой:
– Деревенские парни. Рот открыли, смотрят по сторонам. Только из навоза вылезли, в Польше. Фюрер принес гений немецкой цивилизации, всей Европе… – кассир набрал номер столовой для персонала. Он попросил стакан чая, с печеньем. Чайник, по правилам безопасности, в его комнате держать запрещалось.
– Он смотрит в нашу сторону, – одними губами сказал полковник Кроу, наклонившись над планом музея:
– Звонить кому-то собрался. Сюда приедет гестапо, или как их… – планер выскользнул из чердачного окна башни в замке Кольдиц на исходе ночи.
Приступая к фрескам, Мишель заявил коменданту Шмидту, что нуждается в мастерской, для подготовительных работ и хранения материалов. Немец велел приспособить чердак, под крышей башни. Мишель построил в комнате аккуратную перегородку, отделив каморку, в два метра шириной. Охранники обратили внимание на стену. Мишель провел их внутрь и показал сложенные холсты:
– Для удобства, – голубые глаза смотрели искренне, прямо, – я не люблю беспорядка в мастерской.
Планер строили из разборных деталей, Мишель прятал их под холстами. Потолки на чердаке были высотой в три метра. Окно, от пола до потолка, полукруглое, выходило на восток. Отсюда даже виднелась железная дорога на Дрезден.
Планер, как и предсказывал полковник Кроу, протянул ровно милю. Мишель заранее вырезал из своей куртки черные номера, оставив одежду с прорехами. Это было безопасней, чем разгуливать по Дрездену в тюремном наряде. Для кузена французский товарищ, работавший на лагерном складе, достал сверток с гражданской одеждой. Потрепанные вещи держали на случай визитов Красного Креста. По правилам Женевской конвенции, военнопленных запрещалось одевать в тюремные куртки, с номерами. Они должны были носить форму, или штатские костюмы. Мишель подозревал, что гражданские пиджаки привозили из Дрездена, из ариизированных квартир. Кузен тоже догадался, откуда взялся его костюм. Переодеваясь, Стивен мрачно сказал:
– Вернусь домой, и буду настаивать на бомбежках… – он сочно выругался, – лагерей. Хотя они не являются стратегическими объектами, по мнению наших военных. Но вообще… – он быстро и ловко собирал планер, – ходят слухи, что Люфтваффе не ограничится атаками на наши корабли, в проливе, и Северном море. Придется защищать Британию… – приземлившись на картофельном поле, разобрав планер, они забросали детали землей. Мишель, внезапно, сказал:
– Я никогда не летал на самолете. Это в первый раз… – июльская ночь была теплой, тихой, на огромном небе догорали звезды. Стивен хохотнул: «Обещаю, что не в последний».