Вельяминовы. Начало пути. Книга 2
Шрифт:
«А ведь покойный Вельяминов наверняка и на кулаках дрался, — усмехнулся Степан. «А батюшка мой — так точно. Ну и я не хуже их обоих».
Ударили в гонг и бой начался.
Детина сразу же, первым ударом, рассек Степану бровь. «А ведь у меня один глаз», — холодно подумал Ворон. «А у этого — два. Ну, ничего, я его измотаю».
Он, не глядя, вытер кровь рукой — дрались, несмотря на осенний холод, обнаженными по пояс, и, улучив момент, ударил детину под ребра, с удовлетворением услышав хруст кости.
Противник
«И вот так», — спокойно улыбнулся Степан, одним ударом сломав детине нос и превратив его губы в кровавую кашу. Противник опрокинулся на спину, в густую, жирную грязь, и затих.
— Кто ставил на меня, — закричал Ворон, отряхивая руки, — может получить свой выигрыш у сэра Фрэнсиса. А кто не ставил — тот будет знать, на кого ставить в будущем!
— Достойно, — сказал Дрейк, выливая на Степана ведро ледяной воды. «Очень достойно для твоих лет, Стивен».
Степан надел чистую, снежной белизны рубашку, и, усмехнулся: «Поехали к гусыням. Кровь я разогнал, и для моих лет сейчас будет полезна какая-нибудь славная девчонка лет пятнадцати, с круглым задом, денька этак на два. Или ты депутат парламента и блюдешь свою репутацию?».
Дрейк расхохотался, и Степан вдруг застыл: «А ну-ка погоди, старина. К гусыням, ты, кажется, отправишься один». В воротах пивной стояла карета с каким-то гербом.
— Приехали посмотреть, — усмехнулся Дрейк. «Женщинам это, — он указал на уже пустой ринг, — нравится».
— Ну, вот и познакомимся, — пробормотал Степан, направляясь к карете. Фрэнсис только вздохнул и улыбнулся.
— Мадам? — Степан чуть постучал в дверцу.
— Я на вас ставила, — донесся нежный голос из темноты, слабо освещенной парой фонарей со свечами.
— И правильно сделали, — Ворон усмехнулся, и, открыв дверцу, шагнул внутрь. У нее были темные, прикрытые серебряной сеткой с жемчугом, волосы и серые, играющие серебристыми огоньками глаза.
— У вас кровь, — сказала девушка, и, вытащив из-за корсета надушенный платок, коснулась его рассеченной брови. «Позвольте, я умею…».
Степан остановил ее руку и, глядя на то, как дрожат длинные ресницы, сказал: «А ну-ка, мадам, дайте, я проверю — а у вас что?».
Девушка, почувствовав его пальцы, застонала, засунув в рот тот самый платок.
Ворон усмехнулся и приподнял ее за подбородок. «Только вот мне этого мало, мадам — он поднес влажные, блестящие в свете свечей пальцы к ее губам, — мне надо больше».
— Но тут…, - девушка беспомощно оглянулась вокруг. Степан запер дверцы и, рассмеявшись, опустил шторки. «Так лучше?» — шепнул он, опускаясь на колени. Девушка часто, глубоко задышала, вцепившись холеными руками в его плечи.
— Вы уж простите, мадам, — он на мгновение прервался, — у вас там теперь тоже будет кровь.
Моя.
— Пожалуйста, — умоляющим голосом сказала
«Пожалуйста…».
— Нет уж, — Степан полюбовался растрепанной, сбившейся прической, маленькой, полуобнаженной грудью, и добавил: «Тут места мало, чтобы сделать все то, что я хочу с вами сделать, мадам».
— Но куда? — она чуть не плакала от желания.
— Велите, мадам, везти к «Белому Оленю», в Боро, — приказал Степан, выходя из кареты.
«Там встретимся».
Он бросил поводья мальчику-слуге, и по-хозяйски зашел внутрь, в дым и шум пивной.
— Ворон, — хозяин мгновенно оказался рядом с ним.
— Сейчас подъедет карета, — медленно проговорил Степан, — сделай так, чтобы никто не видел, кто из нее выйдет и куда пойдет.
Хозяин только кивнул. «Далее, — сказал Ворон, — простыни чтобы были свежими, вино — холодным, а устрицы — лежали на льду. На все про все у тебя четверть часа, не более».
— На сколько, комнату-то берете? — поинтересовался хозяин. «На ночь?».
Ворон рассмеялся. «Посмотрим, дорогой мой. Он бросил хозяину туго набитый кошелек:
«Кто приедет — проводишь туда, ко мне».
Она зашла, закрыв за собой дверь на засов, и встала у стены, тяжело, прерывисто дыша.
Ворон повернулся, и, подойдя к ней, сказал: «Дай-ка».
Девушка покорно подставила стройную спину. Он стал целовать нежную, смуглую шею, спускаясь все ниже, расшнуровывая ей корсет.
— Нет, — Ворон вдруг прервался, — сначала я возьму тебя так, а уж потом — раздену.
Девушка опустилась на четвереньки, и, подняв бархатные, изукрашенные вышивкой юбки, тихо сказала, обернувшись: «Ты бы мог уложить меня на спину прямо там, в грязи».
— Я знаю, — Ворон пригнул ее голову вниз, к полу и сказал: «А ну не смей ничего делать.
Просто стой, и все».
Потом он раздел ее, и, уже лежа на постели, раздвинув ноги, девушка, покраснев, сказала:
«Меня зовут…».
— Не надо, — Ворон приложил палец к ее губам. «Не надо».
Потом, она, распластавшись под ним, отчаянно кричала. Подняв голову, прижимаясь к его губам, она шептала то, что он уже слышал — много раз, на разных языках. Ворон, вдруг, горько подумал, что Господь уже, видно, и не дарует ему счастья.
— Пожалуйста, — вдруг, умоляюще сказала девушка. «Можно и так, я ведь замужем».
— Тем более нельзя, — жестко ответил Степан, толкнув ее вниз. Он пропустил сквозь пальцы темные, мягкие волосы и прижал ее к себе — сильно и долго.
— Возьми, — протянул он, ей потом бутылку. Девушка отпила прямо из горлышка и едва успела поставить ее на пол, как Степан велел ей: «А ну-ка, теперь ты поцелуй меня».
Она подчинилась, и, ощутив вкус бургундского вина на губах, он сказал: «Ну и не только сюда, конечно».