Вельяминовы. Начало пути. Книга 3
Шрифт:
— Скажите спасибо, что нас вообще сюда пустили, — шикнул на них адмирал, — пара-тройка человек в трибунале в свое время воевала в Нижних Землях, ну, еще когда все старики живы были, и меня помнит.
— А я ведь тоже старик, — вдруг понял Виллем. «Семьдесят лет весной было. Хотя, что это я —.
Уильяму вон, двадцать только, да и Марта меня на восемь лет младше. Вовремя, я, конечно, в торговый флот ушел, спасибо Марте, что меня из Нижних Земель скитаться погнала. Не ушел — вряд ли бы тут сидел, закончил бы, как Ворон и Фрэнсис Дрейк —
— Всем встать! — раздался голос офицера.
Виллем поднялся и посмотрел на Николаса — тот стоял, откинув голову, положив на деревянный барьер запястья, скованные наручниками.
— Лорды Адмиралтейства, — раздался скрипучий, старческий голос, — вы достигли решения по предъявленным капитану Николасу Кроу обвинениям?
— Да, ваша светлость, — донеслось до Виллема.
— Кто этот старикашка? — едва слышно спросил его сын.
— Верховный адмирал Англии, Чарльз Говард, граф Ноттингем, из старших Ноттингемов.
Александр — из младших, они дальние родственники, — вздохнул Виллем, — но с ним даже говорить было бесполезно, он снял очки и сказал мне: «Мой юный голландец, со своими капитанами я как-нибудь сам разберусь».
— Юный голландец, — фыркнул Уильям. «А ему-то самому сколько лет?»
— Семьдесят шесть, — ответил ему отец. «Он, как ты помнишь, победил испанскую Армаду, а еще, — не удержавшись, добавил Виллем, — его жене, Маргарет, — двадцать один, и она недавно родила второго ребенка. Не считая тех пяти, что у него уже есть, от первого брака».
Уильям открыл рот, и тут, кто-то из трибунала, поднявшись, зашуршал бумагами: «По обвинению в неповиновении приказам Его Величества — виновен, по обвинению в намеренном причинении вреда и потере, вследствие этого, военного корабля — виновен, по обвинению в намеренном риске жизнями экипажа, и вследствие этого, потере последнего — виновен».
Виллем посмотрел на Николаса — тот стоял, выпрямившись, не отводя взгляда от лица адмирала Говарда.
— А почему они не упоминают о Генри? — шепнул Кеннет. «Николас ведь их нашел».
— Это не может служить оправданием, — почти не размыкая губ, ответил Волк. «Он же военный моряк, и это военный суд, их не интересуют торговые экспедиции».
Шотландец что-то зло пробормотал.
Адмирал Говард сомкнул бледные, морщинистые пальцы.
— Я знал вашего отца, — наконец, сказал он. «Сэр Стивен был смелым человеком, может быть, самым смелым из тех, кто когда-либо плавал под флагом короны».
— Вы тоже, капитан Кроу, — старик вздохнул, — смелый человек. Однако смелость и безрассудство — две разные вещи. Ваше безрассудство привело к потере государственного имущества и смерти невинных людей, ваших моряков, за которых вы, капитан, несли полную ответственность. Посему, как председатель верховного трибунала флота его Величества, я приговариваю вас к смерти.
— Вы будете доставлены из Тауэра на место
— Нет, — ответил тот. «Нет, ваша светлость».
Теннисный корт был залит вечерним, ярким солнцем. Яков опустил ракетку и усмехнулся:
«Это же у вас, в Париже, Фурбе составил первое руководство по правилам тенниса, да?».
Волк подбросил в воздух мяч — пробковый, обтянутый холстом и ответил: «Я учился у Фурбе, ваше Величество, и да, — стараюсь играть каждую неделю».
— Обычно такие высокие люди, как мы с вами, — Яков подошел к сопернику, и хмыкнул, — ну да, мы оба шесть футов один дюйм, — менее поворотливы в игре. Но вы — исключение.
— Вы тоже, — Волк чуть улыбнулся и добавил: «Спасибо за то, что согласились меня принять — я знаю, это редкий случай».
Яков потер бороду. «Ну, не мог же я отказать своему любимому переводчику Библии».
— Джованни мне говорил, — Яков разлил воду из серебряного кувшина по бокалам, — вы больше десяти лет жили в Японии. Скажите, только откровенно, — имеет смысл нам посылать туда торговые корабли, или после того, как Токугава запретил христианство — это опасно?
Волк отпил из бокала и посмотрел на зеленый, пустынный парк. «Я не могу не быть с вами откровенным, — вы мой король».
— Все так говорят, — пробурчал Яков, и потянулся за камзолом, что лежал на скамейке.
— Позвольте, я помогу вам, — Волк внезапно усмехнулся, и сказал: «Я, ваше величество, в юношеские годы занимался, скажем, так, разными делами. И у нас тоже были правила, мне их отец покойный объяснил, как мне шестой год пошел. Одно из них — если тот, то старше, тебя о чем-то спрашивает, надо говорить только правду. У самураев, — это рыцари, японские, — точно так же».
Яков потрепал его по плечу: «Из таких людей, как вы, получаются самые преданные слуги — у вас подчинение — в крови».
— Так вот о Японии, — Волк подобрал мечи с ракетками. «Сегун Токугава хотел меня казнить, но, как видите — я жив. Спас меня один юноша, мой ровесник, — мужчина хмыкнул, — который умел смотреть далеко вперед. Потом мы с ним вместе сражались, были лучшими друзьями, а потом…, - Волк махнул рукой. «Ну да ладно. Япония — сложная страна, ваше Величество, древняя и, — Волк помолчал, — она никогда никому не подчинится».
— Смотреть вперед, — Яков приостановился. «Это вы в Японии, мистер Майкл, научились говорить о главном в самом конце беседы? Потому что вон там, за кустами, — он прищурился, — я вижу еще одного человека, который умеет смотреть вперед. Это вы его пригласили, без моего разрешения?».
— Взял на себя смелость, — согласился Волк.
Король окинул его взглядом и заметил: «Если бы вам не пожаловал дворянство покойный король Генрих, это бы сделал я. Видна порода. Сколько лет вашей семье?»