Вельяминовы. За горизонт. Книга 1
Шрифт:
На факультете Андрей Петрович имел репутацию безобидного маменькиного сынка, неприметного человека. В коридорах он передвигался по стенке, зажав под мышкой старый портфель. Зачеты ученый принимал, роняя от смущения очки:
– Все считают, что я ни о чем, кроме саг, разговаривать не могу… – ожидая связи, он рассеянно чертил в блокноте, – пусть считают и дальше… – университетские дамы и девицы почти не обращали внимания на засыпанного пеплом, краснеющего преподавателя. Андрей Петрович, все равно, не имел права жениться без одобрения начальства:
–
– Лейфа Эйриксена воспитывал король Норвегии Олаф Воронья Кость. Он, в свою очередь, много лет провел на Руси, в дружине Владимира Святославича, где служил его дядя, Сигурд Эйриксен… – Андрей Петрович настаивал, что викинги, живя на Руси, становились русскими:
– Они привозили на запад русских жен, у них рождались дети, говорившие на русском языке. Крещение они принимали тоже на Руси… – он подчеркивал центральную роль Киева и Новгорода в европейской политике того времени:
– Россия не находилась на обочине мира, – говорил он студентам, – русские князья были цивилизованными, просвещенными монархами… – он вытер пальцы салфеткой:
– Эйриксен. Вряд ли они родня, в Норвегии каждый второй Эйриксен. Да и не поймешь сейчас ничего. Лейф Эйриксен жил тысячу лет назад. Хотя они все знают свою родословную до десятого колена. Я поговорю с ним, расспрошу его о семье…
Андрей Петрович заказал столик в тихом ресторане, рядом с Национальным Театром. При знакомстве с юнцом он сделал вид, что восхищен его достижениями:
– Парень поблагодарил, но видно, что он знает себе цену. Настоящий викинг, что называется… – серую папку, перед Андреем Петровичем, снабдили машинописным ярлычком «Викинг». Он полистал страницы досье, полученного в Ленинграде:
– Открытые источники, и оперативная информация, правда, немного. Непонятно, от кого она поступила… – информация пришла от Моцарта, через его приятеля мистера Тоби Аллена, то есть Кима Филби. В папке об этом, разумеется, не упоминалось:
– Наш Инге четыре года как женат, на своей названой сестре. Она еврейка, беженка из Судет… – последние сведения в папке сообщали, что жена Викинга ждет ребенка, в мае:
– Это может быть интересно, – решил Андрей Петрович, – с точки зрения его будущей работы на СССР… – в задании говорилось, что, кроме вербовки Викинга, ему необходимо узнать, где сейчас находится доктор Кроу, с мужем:
– Москва беспокоится, что в крушении кто-то выжил, – понял Андрей Петрович, – если это так, то надо похитить доктора Кроу и устранить остальных, то есть ее супруга. Он, все равно, предатель… – он попросил Москву организовать разговор, с коллегами, занимавшимися доктором Кроу. Андрею Петровичу надо было продумать тактику беседы с Викингом.
Окна кабинета выходили
– Номер тринадцать, я на нем приеду в ресторан. Никаких машин, я скромный университетский преподаватель, коллега Инге. Мы ученые, мы поймем друг друга… – телефон зазвонил. Андрей Петрович откашлялся:
– Это Историк, из Осло. Я просил о консультации… – дежурный с Лубянки бесцеремонно перебил его:
– Соединяю… – Андрей Петрович узнал этот голос. Непонятно почему, у него заныл выбитый двенадцать лет назад зуб:
– Там давно стоит коронка, там нечему ныть. Осенью сорок пятого года он руководил операцией с месье Драматургом, то есть с Федором Петровичем Воронцовым-Вельяминовым. Но его, кажется, расстреляли, с бандой Берия, предателями советского государства… – восставший из мертвых хохотнул:
– Давно мы не разговаривали, товарищ архитектор. Я вижу, что вы кандидат наук, и майор, по другой специальности. Хотите помощи? Боитесь, что юный гений обставит, вас на три корпуса… – Андрей Петрович понятия не имел, где находится бывшая правая рука Берии, бывший генерал-майор госбезопасности, Наум Исаакович Эйтингон. Он стер пот со лба:
– Не удивлюсь, если и Берия жив. Но нельзя таким интересоваться, даже по безопасной линии. Мне, все равно, никто, ничего не скажет… – он, робко, начал:
– У меня имеется досье… – Эйтингон прервал его:
– У меня тоже. Я лично его составлял, это досье. Не теряйте времени, задавайте вопросы… – нашарив на столе сигареты, Андрей Петрович начал говорить.
Инге втащил велосипед в тамбур зеленого вагона второго класса, с лакированными сиденьями, медными пепельницами на стенах, и неизменным объявлением:
– Дирекция линии просит пассажиров поддерживать чистоту в поезде… – на плакате вихрастый парнишка, похожий на Инге, в детстве, грозил пальцем отцу, бросившему на пол окурок:
– Отправление, отправление… – захрипел динамик над перроном Западного вокзала Осло, – поезд в Шиен находится на третьем пути… – в Шиене, столице области Телемарк, Инге пересаживался на узкоколейку. Кинув рюкзак и саквояж в сетку, юноша вытянул гудящие ноги:
– Из Шиена в Тинносет, где нас ждет паром, по озеру, а дальше я почти дома… – на северном берегу озера Тинн пассажиров подхватывала местная линия:
– Шестнадцать километров, и я увижу Сабину, с фордом… – жена всегда встречала его на крохотной станции. Именно так, прошлой осенью, Инге и Сабина ездили в Шиен, в местный театр. В городке родился Генрик Ибсен, но профессиональной труппы в провинции не держали. Спектакли играли любители, Сабина оформляла сцену:
– На обратном пути мы заглянули в сторожку, на берегу озера Тинн… – о сторожке Инге рассказали партизаны, приятели покойного отца, – где, кажется и получился малыш… – Инге грыз булку, с соленой селедкой и креветками. Маринованный огурец едва не шлепнулся на пол, юноша ловко подхватил кусок: