Вельяминовы. За горизонт. Книга 1
Шрифт:
– Надо довести ее до безопасного места и вернуться домой. Но где сейчас найдешь безопасное место? Надеюсь, что дядя Авраам в порядке, что мама не отправилась нас искать… – Беата сняла его руку с оружия:
– Ты остаешься здесь, тебе пистолет ни к чему, а мне он может пригодиться… Я сейчас приду, – обещала она, – я уверена, что мы на стороне восставших… – девушка побежала вперед.
Раздался шорох, в тишине загремели пистолетные выстрелы. Беата вскрикнула, высокий голос оборвался. Кто-то сказал, по-немецки:
– Отлично, теперь у тебя есть
– Как у Ционы, но что здесь делать Ционе? Кто это, он говорит по-немецки? Что с Беатой, он стрелял в нее… – Шмуэль не успел двинуться вперед. Горячее, безжалостное, ударило его в грудь, до него донесся смешливый голос:
– Мы наткнулись на любовное рандеву. Любовь побеждает все, даже восстания… – голова юноши закружилась. Вдохнув запах крови, Шмуэль сполз на влажные камни подвала.
Переносной приемник, установленный на расколотом прилавке кафе, затрещал. В динамике раздался усталый, мужской голос. Эстер понимала по-венгерски только слово «Будапешт».
Она вопросительно взглянула на худого, мужчину, в потрепанной, солдатской, форме, без нашивок, с почти седой головой. Бывший генерал-майор венгерской армии, начальник военной академии, Бела Кирай последние четыре года провел в тюрьме. Он сидел на прилавке, покуривая дешевую папиросу:
– В Будапеште семь утра… – отозвался он, – двадцать четвертое октября. Прослушайте обращение к стране нового председателя совета министров Венгрии, Имре Надя… – генерал добавил:
– Я вам потом переведу. Вчера Надь выступал перед демонстрантами, с постамента бывшего памятника Сталину. Видимо, ночью его сделали премьер-министром… – Кирай коротко улыбнулся, – пока мы с вами стреляли по машинам госбезопасности…
На севере еврейского квартала образовался анклав, удерживаемый повстанцами. Рядом с наскоро выстроенными баррикадами, в конце улицы Доб, валялись остовы сожженных автомобилей. После боя, обследуя мостовую при свете фонарика, Кирай попросил:
– Достаньте пулю из затылка… – он пошевелил труп сапогом, – мне кажется, что это не наше оружие… – Эстер держала на окровавленной ладони пулю:
– Браунинг. Это мог быть мой выстрел… – Кирай потянул носом:
– Одна гарь, ничего не разберешь. Если бы это был ваш выстрел, пуля вошла бы ему в лицо, – добавил он, – а в него палили с заднего сиденья машины. Может быть… – он повернулся в женщине, – ваш муж, или сын… – Эстер рассказала о пропаже Авраама и Шмуэля. Кирай развел руками:
– Вчера, сбежав из госпиталя, я отправился прямо на митинг. Я видел надпись на постаменте, адресованную вашему мужу. Ваш сын поехал к радиостанции… – он оборвал себя. Танковая атака превратила улицу, где стоял Дом Радио, в развалины:
– Но я никого не встречал, – вздохнул Кирай, – а вы говорите,
– Не было вчера, но сегодня могло появиться. Авраам всю войну партизанил, Шмуэль недавно закончил службу в армии. Они умеют обращаться с оружием… – генерал, внезапно, сказал:
– Я только сейчас понял. То есть я думал, где я вас видел? На плакатах о розыске, в Карпатах, в сорок четвертом году. Я воевал в тех краях, в составе венгерских сил. Мы могли стрелять друг в друга… – Эстер плеснула на руки воды из фляги:
– За баррикадами помоюсь. Хорошо, что водопровод работает, и электричество не отключили. Здесь не Варшава, город пока не превратился в руины… – вытерев ладони, она взяла у генерала папиросу:
– Могли. Я майор Армии Крайовой, тогда меня звали Зоркой. Штерной, если на идиш. Но теперь мы стреляем в одних врагов, генерал… – когда они шли обратно к баррикаде, Кирай заметил:
– Мы вам дадим звание, в Национальной Гвардии. То есть Гвардию еще надо образовать… – Эстер бросила взгляд на его впалую грудь:
– Вам надо вернуться в госпиталь. У вас было воспаление легких, вы вряд ли весите больше шестидесяти килограмм… – он усмехнулся. Эстер заметила, что у него недостает зубов:
– Пятьдесят пять, как в советском плену, после войны. Оттуда я тоже бежал, добрался до Венгрии… – оказавшись на родине, Кирай стал коммунистом:
– До войны я ничего общего с ними не имел, – объяснил он, – я солдат, я служил своей стране. Но после войны я решил, что они, единственные, могут вытащить Венгрию из ямы, куда ее загнали Хорти и его советники… – когда Кирай вступал в партию, коммунисты в стране еще не пользовались влиянием:
– Потом все поменялось… – они с Эстер пили горький кофе, – я начал, так сказать, делать карьеру. Только мой взлет продлился недолго. Еще при жизни Сталина меня объявили шпионом, приговорили к смертной казни, жена со мной развелась… – он махнул рукой:
– Меня водили на расстрел, майор, и у стены зачитали указ о замене казни пожизненным заключением. Надь мне говорил, – он указал на радио, – что в прошлом веке так сделали с русским писателем, Достоевским. Надь хорошо знает русский язык, он воевал в отряде знаменитого Горского, в Сибири… – Кирай подытожил:
– В сентябре меня освободили, с другими политическими заключенными. Бросили кость недовольным. Из камеры меня выносили, я не стоял на ногах… – услышав совет Эстер долечиться, он, недовольно, отозвался:
– После победы, майор Шилаг… – здесь ее тоже стали звать Звездой.
Новый премьер-министр бубнил в радиоприемник. За расколотой витриной кафе, ребята, повстанцы, завтракали сухарями и кофе. Генерал отправил скаутов в близлежащие подвалы:
– Во-первых, надо найти путь на парламентскую площадь, в обход проспекта Андраши… – проспект забили русскими танками и войсками госбезопасности, – а, во-вторых, нам нужны припасы… – после завтрака взвод отправлялся на юг, к синагоге Дохани, ставить баррикаду: