Венчание со страхом
Шрифт:
— Мне нравится жить так, — он присел на корточки, поболтал рукой в воде. — Теплая. Грязно только тут, все за… А на мотоцикле я от всей этой грязи могу уехать так далеко, как мне понравится. И потом, скорость… это надо почувствовать. Мои родители знаешь кем хотели меня видеть? Зубным врачом. Зубодером. А я дал деру с третьего курса. И из дома тоже — сел на мотор, и гуд бай, бэби. В задницу весь этот дирол с ксилитом. Вот так. Бродяга — это ведь тоже стиль жизни, разве нет? Негигиенично только. Вот что меня убивает. Я все же в белом
— А где ты теперь живешь?
Он указал рукой на луну. Жест явно был позаимствован из арсенала Микки Рурка. Катя отвернулась, чтобы скрыть улыбку.
— Я все поняла, — сказала она. — Но как я узнаю, что ты…
— Жук все к училке с Победы клеится? Это про нее ты там говорила?
— Про нее.
— Она знает, как тебя найти?
— У нее мой телефон.
— Ну и славно. Пойдем-ка, — он поднялся и направился туда, где их поджидала стая.
— Отвези ее куда скажет, — приказал он Жукову. Катя надела шлем, снова взгромоздилась на мотоцикл: ну как же на нем все-таки неудобно — держаться не за что, ноги болтаются.
— Так в костыльные войска загремишь, — усмехнулся предводитель. — Кто ж так ездит? Надо вот как, — и, быстро взявшись за Катину ногу, он согнул ее в колене и положил на бедро впереди сидящего Жукова. — Вторую тоже сюда. И крепенько ножками его обними. Наши дамы ездят только таким макаром. Ну что, Чиль, нравится тебе?
Байкеры захохотали, загудели, засвистели. И под эту полунасмешливую-полуодобрительную какофонию Катя и отбыла восвояси.
Когда стих треск их мотоцикла, Акела обвел взглядом своих сотоварищей и задал вопрос, немало удививший бы Катю, если бы она его услыхала:
— Кто из вас видел Крюгера? Смех оборвался.
— Ну? Я, кажется, вас спрашиваю?!
— Никто! Ты че? — вякнул кто-то из темноты. — Ты ж сам запретил с ним… Мы что, закона не знаем?
— Никто? Значит, никто. Хорошо. Так слушайте: я хочу знать, где он сейчас, — отчеканил Акела. — Вы поняли, чего я хочу? Или мне повторить по слогам? — И в голосе его было что-то такое, от чего на повторении никто не рискнул настаивать.
Катя попросила, чтобы Жуков довез ее до дома Гречко. Всю дорогу она чутко прислушивалась, однако шума карачаевского мотора за собой так и не засекла. И как это следопыт Леша ухитрился страховать ее столь незаметно?
— Спасибо, — поблагодарила она, когда он остановился у подъезда. — Большое тебе спасибо, Роман.
— Пока, — он отчего-то медлил. — Слушай… подожди… постой, Катя… Ну, не прикидывайся ты, на какой фиг тебе все это надо? Ведь ты не просто так Светке… нам со Светкой помогаешь?
— Я — вам? Интересно. По-моему, вы — мне.
— Все равно, неважно. Ну?
— Сначала я хотела написать статью, Ромочка. Классную статью о том, как ищут и находят убийцу.
— А теперь?
— И теперь тоже. Только… хвастаться, конечно, неприлично, но, я думаю, и ты не из тех, кто «а
— Я его убью. — Жуков нажал на педаль газа. Мотоцикл разразился тем, чем разражаются только мотоциклы. — Запомни: если я узнаю, кто это сделал, я его убью. А там — сажайте меня!
Он описал по двору круг почета и скрылся за деревьями. Катя, еле живая от впечатлений и усталости, поплелась в подъезд.
Она ввалилась в квартиру Гречко, точно Каменный гость в жилище Дон Жуана — в самый глухой и темный час ночи, переполошив всех коммунальных соседей.
Потом они сидели с Ирой на диване и самозабвенно шептались. Потом явился Караваев.
— Собственно, все эти наши… ваши, девочки, выкрутасы ничего не дали, — молвил он жизнерадостно. — Черта с два эта стая и этот белый хмырь захотят рассказать нам что-то полезное. Да и знают ли, и даже если знают — все равно черта лысого от них путной информации дождешься. У них же от тряски разжижение мозгов. Так что колобродили мы тут целую ночь, а результатов — пшик с хвостиком.
— Умолкни, — приказала Ира. — Кать, а какой этот Акела? Похож он на волка?
Катя поделилась впечатлением. Караваев состроил презрительную мину.
— Микки Рурк, — проблеял он ехидно.
— Умолкни. Кать, а ты правильно с ним себя повела, — Ира вздохнула. — Если он и правда так похож на… ну, как говорится, сходство обязывает. «Я прошу твоей защиты» — так несовременно, так романтично!
Катя улыбнулась Караваеву.
— А ты что скажешь?
— Что? Да ничего. Нормально. Ни один настоящий мужик, даже тот, кто только таким прикидывается, не ответит «нет» на просьбу такой вот красулечки. Ты правильно все рассчитала. — Он положил руку на сердце и легонько массировал его. — Так-то агентуру вербуют, так-то… За ясные глазки… Но надо еще посмотреть…
— Что?
— Настоящий ли он, Екатериночка.
— Умолкни, — Ира шлепнула его по плечу. — И знаешь что? До свидания. Три часа ночи. Нам завтра на работу.
— Да? — удивился Караваев.
Катя уже клевала носом в кресле, когда Ира наконец-то выпроводила своего поклонника.
— На боковую, подружка, я тебе на диване постелила. А сама сейчас раскладушку достану. — Она полезла за шкаф. — Нет, здорово ты с ними, молодец.
— Все ложь это, — Катя выдрала себя из мягких подушек и поплелась в ванную. — Все ложь! — крикнула она оттуда.
— Почему?
— Ну, все, что я ему там наговорила, — неправда. Это просто способ втереться в доверие. Твой крем можно взять?
— Бери, желтенькая баночка, — Ира появилась в дверях ванной. — А я думала, он на тебя произвел впечатление…
— Щенок готов утопиться, чтобы укусить луну в воде, — Катя улыбнулась, вспомнив.
— Что?
— Так, ничего. Он мальчик еще совсем.
— Ты же говорила — наш ровесник.
— Я не в смысле возраста. А лгать, оказывается, легко и приятно.