Вендетта. Часть II. Том VII

Шеллина О.

– Ваше величество, – в кабинет заглянул Бехтеев. – Прибыл Захар Чернышев и просит принять его.

– А он-то тут какого лешего забыл? – я невольно нахмурился. – В Польше вроде какие-то нездоровые шевеления начались, а он домой вернулся, да ещё и без приказа.

– Так, может быть, он сумеет объяснить, если вы его примете, ваше величество, – Бехтеев быстро подошёл к столу и собрал письма с уже высохшими чернилами, чтобы отправить их адресатам.

– Хорошо, зови, послушаем, что он нам скажет. – Я вернулся за стол. Только устроился поудобнее, как зашел Чернышев.

– Ваше величество, –

он поклонился.

– Здравствуй, Захар Григорьевич. А теперь объясняй, что ты тут делаешь, когда должен находиться в Варшаве подле королевы Софии. – Вопрос я задал довольно резко, но граф почти никак не отреагировал на резкость тона.

– Дело в том, что я и нахожусь подле её величества, потому что она сейчас находится в Воронцово. Вместе с сыном. – Ответил Чернышев, а я почти минуту переваривал новость.

– О, как. – наконец, удалось выдавить мне из себя. – И как же так произошло? Только не говори мне, что ты так очаровал Софию, что она решила бросить ради тебя своего венценосного мужа и сбежала.

– Нет ваше величество, разумеется, нет. Но, можно сказать, что её величество всё-таки сбежала со мной, что верно, то верно. – Он задумался и продолжил. – Так уж поучилось, что я узнал о готовящемся покушении на её мужа, Станислова Понятовского, и принял решение попытаться спасти августейшую семью. Но я опоздал, и мне удалось спасти только её величество и его высочество.

– Ты что же хочешь сказать, что Понятовский не пережил покушения?

– Да, вероятно, это так. То есть, я не видел его тела, но, судя по всему, это именно так. – Подтвердил Чернышев.

Я молча смотрел на него. Долго смотрел. Так долго, что высоченный Чернышев начал заметно нервничать.

– Что происходит в Польше? – наконец, тихо спросил я.

– Я не знаю. Это даже не бунт, – ответил Чернышов. – Просто такое ощущение, что все магнаты разом сошли с ума и решили, что чем их меньше, тем лучше, а победитель в итоге получит всё.

– И что послужило причиной столь странного желания? – я продолжал в упор смотреть на графа.

– Не знаю, никто не знает. Вот, Андрей Ломов просил передать вашему величеству, – и Чернышев достал из-за пазухи объемный пакет. Бехтеев сделал быстрый шаг вперед и перехватил этот пакет, смерив меня укоризненным взглядом, потому что я едва через стол не перевалился, пытаясь схватить то, что может мне хоть что-то прояснить.

Проведя стандартную проверку, секретарь отдал мне донесение Турка, в которое я вцепился, как клещ, пытаясь отыскать рациональное зерно в происходящем.

Турок не писал ничего конкретного. Ему удалось лишь узнать, что на последнем сейме, все магнаты и воеводы переругались в хлам. Решался всё то же вопрос о престолонаследии. Никто не мог продвинуть свою идею, потому что другие блокировали их на подлёте. А так как право вето было у каждого члена сейма, то в итоге полемика едва не переросла в мордобитие.

В общем, собрались все впустую, и разъехались крайне недовольные друг другом. Да тут еще и Понятовский подлил масла в огонь, заявив, что все сейчас наглядно видят, что их сейм устарел и надо пересматривать регламент. Например, чтобы решение принимались большинством голосов, и чтобы право вето было не у всех и каждого,

а, к примеру, у воеводств. Что там началось при этом, словами не описать, вот Турок, например, не смог.

Дальше началась серая зона, где Андрей даже не пытался что-то предполагать. Просто однажды Мальборкское воеводство собрало ополчение и двинуло на Плоцкое воеводство. Причины? А хрен его знает. Наверное, какие-то были. И началась веселуха и вакханалия. Как следствие погиб Понятовский. И теперь в Речи Посполитой правит анархия, к которой на удивление не присоединилось княжество Литовское. Поставило войско на границе и с тревогой посматривает на потерявших берега соседей.

Я встал и подошёл к окну. Похоже, что англичане, которые что-то начали мутить в Польше слегка перестарались. Ну, бывает, еще не слишком опытные они в этом деле, еще только руку набивают. Меня, кстати, посол английский несколько раз пытался посетить, настаивая на аудиенции. Но я пока его лесом отсылал. Жена с дочкой у меня болеют, не до послов мне, что в этом непонятного? Пока Ушаков мне полный расклад не даст, я его не приму, чтобы дров не ломать. Но, вернемся к Польше. Что будем делать?

– Вы отправите в Варшаву войска, ваше величество? – Чернышев тоже этим вопросом мучится.

– Нет, – у меня мало данных, и там, где-то за границей Польши, войска пытаются сломать амбиции Фридриха, который, если всё пойдёт как надо, никогда не будет называться Великим. И сейчас Речь Посполитая слегка занята и уже не ударит моим ребятам в спину.

– Но, почему?

Я повернулся к Чернышеву и решил немного прояснить свою позицию.

– Потому что я не миротворец. Хватит с меня Голландии. На всех бунтующих Российской империи явно не хватит. Хотят паны развлекаться таким сомнительным способом, кто я такой, чтобы им мешать? Вот, если они приедут и попросят, тогда я ещё подумаю. А пока, – я повернулся к Бехтееву. – Фёдор Дмитриевич, готовь указ об усилении границ с Речью Посполитой. А то любит шляхта под шумок на чужую территорию залезть, чтобы пограбить, голодранцы чертовы. И поторопи сборы. Нам нужно как можно скорее вернуться в Петербург.

– А её величество? – тихо спросил Чернышев.

– А её величество, я надеюсь, примет наше приглашение и погостит у нас в Петербурге вместе с юным сыном. Ну, а ты будешь её сопровождать в нашем поезде, коль скоро взял под свою опеку.

– Я передам её величеству ваше приглашение, – Чернышев поклонился и направился к выходу.

– Захар Григорьевич, – он остановился и обернулся. – Ты всё правильно сделал. В экстремальных условиях выбрал наилучшее решение из всех. Хотя хороших там не было. Благодарю за службу.

На этот раз Чернышев уходил уже не такой напряженный. Бехтеев одобрительно кивнул и пошёл выполнять мои поручения. Я же снова подошёл у окну. Мне уже даже самому становится интересно, во что всё это выльется.

Глава 4

– Ваше величество, граф Бернсторф погиб на дуэли за день до запланированного отъезда на родину. – Перед Луизой Ульрикой склонился граф Майденг, её доверенное лицо, которому было поручено отслеживать датский вопрос.