Вендетта. Том 2
Шрифт:
Маркиз Дернский опроверг мифы о невероятной стойкости англичан. Если сначала он крепился, но, когда ему начали спицы по ногти загонять, сдулся, как воздушный шарик и начал говорить. Правда, всю дорогу он не переставал кричать, что я отвечу, и за него жутко отомстят. Я открыл рот во время допроса всего один раз, когда мне надоело слушать эти ничем не подкреплённые угрозы, и заявил ему, что на самом деле, такого товарища, как маркиз Дернский уже давно списали, никто за него мстить не будут и прекрасно переварят моё письмо о героической гибели маркиза, п родственники уже делят наследство, растаскивая исподтишка пододеяльники и простыни из Лондонского особняка.
Умер он, к слову, не под пытками. На нём даже особо следов применяемого воздействия не было. Хороших мастеров воспитал Ушаков. Как же мне его не хватает. Погиб он так, чтобы всё было достоверно: на маркиза сбросили прилично так бревен и камней и дали под завалом полежать, если вдруг его не убила какая-нибудь каменюка. Я даже надеялся на то, что эта мразь будет умирать долго, чтобы он хотя в конце сумел прочувствовать всё то, что чувствовал я: беспомощность, страх, обреченность, правда, в моём случае, в большей степени всё это я ощущал из-за невозможности хоть как-то помочь своему ребёнку. Так что ему в любом случае будет легче. Хотя, тут как посмотреть, возможно, его собственная жизнь для него гораздо дороже, чем для меня жизнь моих детей.
Тряхнув головой, я снова взял в руку ручку, так, на чём я остановился?
«К моему величайшему сожалению Дерн погиб. Сейчас зима, и я с превеликой скорбью могу доставить тело героического маркиза, дабы его родственники смогли похоронить его достойно, с полным соответствием его веры и титулам…»
Сейчас-то это тело валялось в каком-то сарае. Правда, я всё же не изверг какой, и приказал засунуть его в гроб, да веревки снять с рук и ног, которыми его связали во время казни. Чтобы крысы не обглодали, а то, перед Георгом неудобно получится.
'Надеюсь, мой царственный брат, ты понимаешь всю глубину моей ярости, а также всю глубину ярости моих подданных. Если я сейчас спущу такое, то что дальше? Меня в моей же собственной спальне шелковым шарфиком задушат? Да и Швеция никогда не простит покушения сошедшего с ума Фредерика, который, тем не менее, всё ещё остаётся королём Дании, на свою королеву.
Более того, я думаю, что и мои соседи и даже ты, мой царственный собрат, не простят мне, если я промолчу и никак не отвечу на это покушение.
Я не прошу твоей помощи, я всего лишь выражаю скорбь и уверяю, что с Данией мы справимся сами.
С величайшим уважением, Пётр'
Так, теперь надо побольше таких писем написать. Всем правителям, кого я только смогу вспомнить, включая турецкого султана. Пусть думают, что Петруха ноет и плачется в жилетку, надеясь получить порцию любви и ласки. Мне плевать, что они обо мне подумали. Пусть только не лезут. Ведь в этих письмах я не собираюсь выставлять Дерна героем. Отнюдь. Я всячески буду намекать на то, что именно он подбил Фредерика на такой самоубийственный поступок. И что это может ждать каждого, потому что всегда Георга любил и уважал, почти как Фридриха, а в итоге получил только черную неблагодарность.
Закончил я писать, когда на улице уже совсем стемнело. Ну что же, пора выдвигаться к Луизе. И почему я уверен, что эта стерва будет пытаться меня соблазнить? Что она вообще во мне нашла?
Пока в башку лезли странные мысли, я даже не заметил, как допрыгал до выделенных комнат королевы Швеции, а моё сопровождение осталось где-то за углом. Вход в апартаменты никем не охранялся, и это заставило меня нахмуриться.
Стучать в двери было не с руки, и я просто толкнул створку костылём.
— Ваше величество, вы всё-таки пришли, я так рада, — Луиза сложила руки на практически обнаженной груди.
— Где охрана? — спросил я, не спеша заходить в комнату.
— Я попросила её убрать на сегодня от дверей. Если вы заметили, ваше величество, гвардейцы перекрыли вход в крыло, и мимо них даже мышка не проскочит, — ответила Луиза довольно спокойно. — Я и прислугу отослала. Наши дискуссии порой бывают настолько… хм… жаркими, что не стоит посторонним их выслушивать, тем более, что при вашем дворе слишком много людей знают немецкий язык.
— А вам не кажется, Луиза, что это всё было лишним? — я всё ещё стоял в дверях. У меня было ощущение, что, войдя в эту комнату, я войду в логово ведьмы.
— Мы снова на «вы»? — она приподняла бровь и улыбнулась.
— Полагаю, нам необходима дистанция, о нас с вами и так ходит просто неприличное количество слухов, — ответил я на её вопрос.
— Слухи всегда будут ходить, — Луиза пожала обнажёнными плечами. — Я вам больше скажу, многие утверждают, что мы на протяжении всех этих лет были любовниками.
— Каким образом нам это удавалось, интересно мне знать? — я позволил себе усмехнуться.
— Волшебная сила любви, не иначе, — фыркнула Луиза, напомнив мне породистую кошечку. — Вы так и будете там стоять? Ваше величество, вы что меня боитесь?
— Да, Луиза, я вас боюсь до колик. — Не стал скрывать очевидного.
— Бросьте, больше чем сейчас о нас всё равно говорить уже не будут. Больше просто некуда. Давайте, я помогу вам справиться с этими подпорками.
Она буквально затащила меня в комнату, усадила в кресло, забрав костыли. Но поставила так, что я в любой момент мог до них дотянуться. И на том, спасибо, как говорится. А потом она присела, чтобы помочь устроить ногу на табурете. При этом ракурсе её грудь обнажилась так, что я мог видеть возбужденные соски. Подняв взгляд к потолку, я попросил Господа дать мне силы, чтобы справиться с искушением. К счастью, у меня была сломана нога, и на активные действия я был в этот момент не способен.
— Я не собираюсь оставлять это происшествие просто так. — Луиза встала, и напряжение немного меня отпустило. — Но, я уверенна в том, что Швеция не справится с Данией. Мало захватить, нужно ещё и удержать. Ты же на примере Голландии и парочки колоний уже показал, что вполне можешь справляться с местными, не прибегая к массовым казням. Люди это ценят. Слухи ходят не только о нашей мнимой интрижке, но и о вполне реальных действиях с твоей стороны.
— Мы снова на «ты»? — спросил я, не отводя взгляда от её женственного тела.