Венец карьеры пахана

Сухов Евгений Евгеньевич

— А как же без подвала-то, он, сердешный, очень соленые огурчики любил, — плаксиво проговорила женщина, готовая разрыдаться. — Сам их солил, по какому-то старинному рецепту. Никому засолку не доверял. Махонькие такие с огорода подбирал, один к одному, — неожиданно просветлело ее лицо. — Как откусит, так…

— А где находится этот подвал, вы не могли бы сказать? — прервал ее воспоминания Журавлев.

— А вы на нем как раз стоите, — озадаченно указала женщина. — Откиньте половичок и увидите там кольцо. Только тяните посильнее, крышка тяжелая. Да и разбухла в последний месяц, а Егору-то все

времени не хватало ее починить, — плаксиво сказала она, готовая вновь уткнуться лицом в платок.

Журавлев небрежно отпихнул носком половик. Действительно, вот крышка подвала. Потянув за кольцо, он не без усилия открыл ее. Взор натолкнулся на неприветливую темноту, из глубины которой неприятно потянуло сыростью и плесенью.

— Где тут свет?

— А вы на две ступеньки спуститесь, — оживилась женщина. — И с правой стороны выключатель будет.

— Спускайтесь за мной! — кивнул майор.

— Куда же это я с вами-то полезу? — запротестовала тетка. — Пусть молодежь лезет, — и вновь уткнувшись лицом в платок, добавила: — А я уж с Васильевичем побуду.

— Ну, чего стоишь? — прикрикнул Журавлев на застывшего Никиту. — Полезай за мной!

Журавлев начал спускаться в подвал. Ступеньки капризно поскрипывали.

Где же этот чертов выключатель? Ага, вот он!

Майор повернул рычажок. Под потолком тусклым желтоватым светом вспыхнула лампа. Журавлев спустился еще на две ступени. Где-то в углу пискнула крыса. «Никуда от этих тварей не денешься!» — брезгливо поморщился майор.

А это еще что за дела?

На длинной жердочке, пристроенной от одной стены до другой, висели золотые цепочки разной длины и разного плетения. Их было много, несколько десятков, на любой вкус. Вот, значит, какие огурчики в подвале у Егора Васильевича.

Все сразу их не унести, придется спускаться несколько раз.

— Матвей! — громко крикнул Журавлев.

— Да, — предстала в проеме простоватая физиономия лейтенанта.

— Принимай груз. — Журавлев подошел к жердочке и стал снимать цепочки, невольно ощущая их тяжесть. — Возьми!

— Ого!

— Это еще не все.

— Понял. — На минуту лейтенант пропал, затем появился вновь. Протянув пакет, сказал: — А может быть, сюда?

— Давай. Только хватит ли? — усомнился Журавлев. — Еще один есть?

— Найдется. — Скрывшись, через минуту лейтенант возвратился, держа в руках точно такой же пакет. — Хватит?

— Надеюсь, — неопределенно отозвался Журавлев, снимая с жердочки очередную цепочку. — Впечатляет? — спросил он у примолкшего Зиновьева.

— Есть немного, — честно признался Никита.

— Только-то и всего? — хмыкнул Журавлев. — Видно ты, парень, много повидал за свою жизнь. А на меня, знаешь ли, впечатление все это произвело сильное. Трудно сказать, какова стоимость всех этих цепочек, но если сложить их все вместе, то из них запросто можно сплести канат. И это не говоря о камнях, которых здесь на сотни тысяч долларов… Ладно, пойдем, — окинул он на прощание подвал долгим взглядом. Глаза майора неожиданно округлились. — А это еще что такое? Покойничек-то, кроме огурцов, еще и черную икру солил!

Никита невольно повернулся в ту сторону, куда смотрел майор. На верхней полке, между двумя трехлитровыми банками с огурцами, стояла

крошечная баночка, в какой обычно продают черную икру. Аккуратно запакованная, она не привлекала к себе внимания, и оставалось только удивляться каким это образом майору удалось ее рассмотреть среди множества всяких посудин.

— Давай взглянем.

Раздвигая маринады, он дотянулся до баночки. Взяв ее в руки, Журавлев повертел находку со всех сторон, после чего удовлетворенно хмыкнул.

— Об такую икру точно все зубы поломаешь. Ты знаешь, что это такое? — со скрытым восторгом спросил майор.

Никита невольно пожал плечами.

— Откуда же мне знать?

— Черные алмазы.

Никита с интересом подался вперед, рассматривая черные горошины. Видеть черные алмазы ему приходилось, но то была огранка в золотой оправе, а здесь нечто иное. Да и на алмазы они совсем не походили, больше напоминали высохший почерневший горох, и только свет, который преломлялся на поверхности граней, свидетельствовал об их уникальности.

— Вот оно что, — в изумлении протянул Никита.

— Знаешь, они откуда?

— Понятия не имею.

— ЮАР.

— Откуда такая уверенность?

— А потому что черные алмазы встречаются только там. Знать бы только, по каким каналам покойник их добывал. Похоже, что эту тайну он забрал с собой. Что-то многое на нем сходится. Тут надо покопаться… Ладно, давай вылезать, пусть ребята еще пошарят здесь как следует. Может, что-нибудь еще и выплывет. Даже того, что мы уже имеем, хватит описывать до самого утра. Ты ведь никуда не торопишься?

— Да, собственно…

— Вот и отлично! — живо подхватил Журавлев. — Я знал, что ты парень с пониманием.

Небрежно подхватив банку с алмазами, майор торопливо стал подниматься по лестнице.

В комнате работа продолжалась. Эксперт, одев резиновые перчатки, осторожно повернул голову Васильевича. Лицо его при этом было скорее одухотворенным, чем деловитым. На его худощавой физиономии отразились все муки творчества.

— Что ты скажешь? — спросил Журавлев.

— Сказать что-то однозначно пока трудно, — не сразу ответил эксперт. Острый кадык на его шее судорожно дернулся. — По всей видимости, его задушили, когда он спал. Убийц было как минимум двое, вот посмотрите на эти красные полоски на голени, — задрал он штанину, обнажив тощие ноги Васильевича. — Его кто-то держал. Хотя точнее может показать только вскрытие.

— Что ты еще можешь предположить?

— Пьяный был, от него сивухой даже сейчас потягивает.

— Выпить он любил, это и без экспертов понятно, — хмыкнул Журавлев, показав взглядом на батарею бутылок, неряшливо стоящих вдоль стены.

— Может, и специально напоили, с пьяным-то легче справиться.

Женщина вновь скорбно всхлипнула.

— Вполне возможно. Следовательно, преступников было двое? — осторожно переспросил Журавлев.

— Не меньше двух, — неопределенно сказал эксперт. — Хотя на присутствие посторонних ничего не показывает… Почти ничего, — поправился он. — Явных следов на полу нет. Как будто бы его гости ходили в тапочках. Пепельницы тоже пустые. Стаканы все чистые, даже протертые, стоят аккуратно. А ведь покойник чистоплотностью и порядком не отличался, насколько я понял.