Венец лжи
Шрифт:
— Черт, посмотри на свои ноги.
Не успела я ответить, как Пенн подхватил меня на руки и понес к моему дому.
Швейцар вежливо нам кивнул и, не выказывая никаких признаков шока, открыл входную дверь. Пенн оставил на улице свой черный, кое-как припаркованный «Мерседес», и понес меня через фойе моего дома.
— Все в порядке, мисс Чарльстон? — окрикнул нас ночной портье Дэнни.
На его лице под темно-синей форменной фуражкой проступило беспокойство. Он настороженно взглянул на Пенна.
Не
— Я несу свою невесту в ее квартиру. С ней все в порядке.
Я заёрзала в его объятиях.
— Ты мне не жених. Перестань всем это говорить.
Махнув Дэнни рукой, изо всех сил стараясь сохранить внешнее спокойствие и не вызвать у окружающих панику, я сказала:
— Все хорошо. Извините за странное вторжение.
Дэнни, нахмурившись, помахал в ответ. Вся его фигура излучала замешательство, но он был достаточно вежлив, чтобы не вмешиваться.
Как только мы покинули фойе и приблизились к лифтам, я прошипела:
— Опусти меня.
Затем толкнула Пенна в грудь.
— Я могу идти.
— У тебя ноги в крови.
— Мне все равно. Я хочу, чтобы ты ушел.
Он взглянул на меня, его карие глаза окаймляли черные радужки.
— Несколько минут назад ты говорила совсем другое.
— Это было до того, как ты меня послал.
— Я тебя не посылал. Я сказал «еб*ть». Это совсем другое.
— Это одно и то же.
Пенн нажал кнопку лифта и, дождавшись его прибытия, тут же в него вошел.
— Нажми свой этаж.
Я сделала то, что он велел, и, когда двери бесшумно закрылись, невольно содрогнулась.
— Подожди, а откуда, черт возьми, ты знаешь, где я живу?
— Я навел справки.
— Другими словами, ты за мной следил.
И снова он не ответил. Поездка наверх была неловкой и странной, наполненной немыслимыми чужеродными ощущениями. Меня бесило то, что он держал меня на руках, но в то же время нравилась его защита. Меня бесило то, как он все взял под свой контроль, но нравилась его забота о моей безопасности.
Фу, я его просто ненавижу.
Ничего мне в нем не нравится.
Лифт остановился, и Пенн вышел, остановившись посреди роскошного широкого коридора. Перед ним было две двери — левая и правая. Два пентхауса, занимающие по половине этажа.
Он взглянул на меня.
— Которая?
Я скрестила руки на груди — ну или постаралась, откинувшись в его объятиях.
— А ты еще не знаешь?
Пенн заглянул мне в глаза, раздумывая, что мне показать — правду или ложь.
Он выбрал правду.
Шагнув к левой двери (к нужной двери) он подождал, пока я введу девятизначный код, а затем надавил на дверную ручку и вошел.
Глядя,
Его взгляд скользнул по моей прихожей, где с потолка прямо на стеклянный стол свисала сверкающая хрустальная люстра. Для дежурного появления она производила слишком сильное эмоциональное впечатление.
Раздалось громкое мяуканье и с обращенного к окнам белого дивана прямо на Пенна кинулось маленькое серое пятно. Сейдж вцепилась ему в ногу, вне всякого сомнения, вонзив когти в икру.
Я тихо рассмеялась.
— Похоже, я не единственная, кому ты не нравишься.
— Это чувство взаимно, уверяю тебя.
Поморщившись, он, со все еще цепляющейся за его ногу Сейдж, направился ко мне на кухню. Все шкафы и ящички в ней представляли собой сплошную глянцевую стену без ручек и какой-либо бытовой техники — все было скрыто и так умно устроено, чтобы сохранить такие жизненные потребности в тайне.
Усадив меня на белую столешницу, Пенн оторвал Сейдж от своих джинсов и усадил рядом со мной. Зашипев, кошка стукнула его лапой, но тут же прыгнула мне на колени и, замурлыкав, лизнула своим шершавым языком мой подбородок.
— Ты молодец, — я почесала ей шею. — Спасибо, что защитила меня.
Пенн фыркнул, оглядываясь в поисках раковины. Он бы её не нашел. Она скрывалась под большим отрезком столешницы, который при нажатии кнопки у горшка с орхидеей трансформировался в кран и чашу.
Пару секунд Пенн оглядывал кухню, а затем зашагал прочь, оставив меня пялиться ему вслед.
«Куда, черт возьми, он пошел?»
Несколько мгновений спустя он принес из гостевой ванной белое полотенце и наполненную водой чашу, в которой раньше лежали декоративные голубые шарики.
Не говоря ни слова, он опустился на колени и обхватил мою ногу.
Я застыла, безмолвно глядя, как Пенн намочил полотенце, а затем медленно и очень осторожно вымыл мне ноги, нежно проводя тканью по ранам от разбитой пивной бутылки, на которую я наступила.
Когда он выжал полотенце, и вода стала розовой от крови, я судорожно втянула воздух.
В тот момент все исчезло.
Все вопросы. Ложь. Похоть.
Пенн показал себя таким, каким я его и представить себе не могла.
Мое сердце перестало колотиться и замерло, будто боясь, что одно неверное движение или звук разрушат эту странную новую реальность.
Его руки были быстрыми, но уверенными, нежными, но надежными. Пенн не позволил себе ничего лишнего, когда ощупывал мою ступню, проверяя, не осталось ли там осколков, и не воспользовался тем, что мои ноги инстинктивно раздвинулись, когда он потер большим пальцем лодыжку.