Венец проигравшего
Шрифт:
— Премного благодарен за это «если бы». Но на войне лесть не приемлют даже имперские служаки. Потому что за свои действия на войне в любом случае приходится отвечать головой. И то, что кто-то сделал глупость, дабы польстить лорду, ему в зачёт не пойдёт. Так что твой выстрел — мимо.
— Что ты можешь понимать в магии? Не знаешь предмет даже в объёме обязательных основ! — Яромир надулся в лучших традициях своего брата-близнеца. Видно было, насколько он выведен из равновесия, насколько раздосадован моим вмешательством, а кроме того — неудачей в сражении. Держи он себя в руках так безупречно, как было положено, ни за что не позволил бы себе грубить отцу. Для имперца, вообще-то,
— Мне повторить ещё раз свой прежний довод? Или снова — прежнее рассуждение, что даже идиотские идеи могут натолкнуть на вполне разумные и даже гениальные? Или тебе просто хочется подерзить, вне зависимости от исходной позиции в споре и общей цели?
— Прости, я действительно был резок. Но… Ты рассуждал об идеях с кем-то другим, не со мной.
— Да, пожалуй. Однако сейчас мы тратим драгоценные мгновения этого, возможно, очень короткого сеанса связи на перепалку. Возможно, есть и другие, более важные темы?
Выговаривая ему, я радовался только, что до Ярки пока не добрались известия о новом завещании. Возможно, раньше он вообще не думал о своих перспективах и о титуле, который то ли достанется ему, то ли не достанется, потому что я ещё слишком молод, чтоб примеривать ко мне пышные почётные похороны. Но теперь, узнав о том, что лишён права наследовать главе семьи, конечно, будет уязвлён. И ещё как!
В ближайшем будущем я предвидел большие семейные проблемы. Яромир ещё слишком молод, чтоб смотреть философски на превратности судьбы, он не поймёт моего решения. Едва ли мне удастся ему объяснить всё так, чтоб победить обиду. И больше всего сейчас хотелось отодвинуть крупную свару во времени, если уж нельзя совсем её избежать. Это же понятно — и без того хватает волнений!
Разумеется, в лоб я ему не стану сообщать. Пусть узнает сам. Может быть, сочтёт ниже своего достоинства скандалить. А вдруг понадеется, что если покажет себя с лучшей стороны, я сменю гнев на милость. Может, постыдится, хотя и вряд ли… Да, я боялся. Но человек хоть чего-то должен в этой жизни бояться! Так лучше уж семейных свар, чем смерти.
— Конечно, отец. Разумеется, — потупившись, покаянно согласился Яромир, хотя глаза ещё вовсю метали молнии. И я понял, что он не знает о моём решении. Всё правильно, магическая связь восстановлена лишь сейчас и только для меня, сплетням пока чисто физически не просочиться из Младшего уступа в Ледяную крепость.
— Рассказывай, — предложил я. Успел выслушать только о ходе захвата предпоследней полосы обороны моей основной резиденции — и вражеские чародеи снова одолели моих. Контакт прервался. Предстояло неопределённо долго ждать, когда мои маги переборют сопротивление, а может быть, и вовсе не справятся.
Ждать на месте было бесполезно — вначале сопротивление будет самым сильным. Я решил поужинать и пригласил к столу Аипери. Каждый раз, сталкиваясь с ней, первым делом интересовался, имеются ли у пленницы жалобы на содержание, но она каждый раз отвечала отрицательно. И беседовала со мной чрезвычайно любезно. Да, чувствовалось, что в разговоре старается осторожничать, наверно, многое скрывает, однако я не давил. Зачем? Иное поведение было бы странно. Банальный нажим не обеспечит мне раскрытие всех военных тайн народа юрт, не обеспечит победу. Я ведь хотел от неё другого.
Я хотел ясного и чёткого представления о том, что вообще такое наш противник, чем он живёт и как на что смотрит. Взамен готов был предоставить то же самое, если женщину вдруг одолеет любопытство. Потому что она в ближайшее время не сможет покинуть
Беседы эти были увлекательны и очень полезны. Пленница оказалась в меру общительна. Она охотно рассказывала мне о своей семье, о мужьях, о том, где и как училась военному искусству, как осваивала магию. Достижения наших противников в чародейском искусстве, судя по её обмолвкам, были очень значительны, однако, похоже, кое в чём они всё-таки имперцам уступали. И это слегка меня ободрило (благо, что я так плохо разбираюсь в магии!). От Аипери я услышал осторожный намёк, что, например, тайны планирования беременности, известные нашим женщинам, стали бы ценным приобретением для дам из народа юрт. Так же и многие тонкие магические приёмы, с которыми я успел её ненароком познакомить, искренне восхищали мою вынужденную гостью.
Словом, нам будет что им предложить, если дойдёт дело до взаимовыгодного обмена знаниями и научными наработками. Но нужно ещё решить, сможем ли мы вообще вести переговоры, сможем ли понять друг друга.
Общение с Аипери всё больше убеждало меня, что мировосприятие имперцев не так уж принципиально отличается от миропонимания этих кочевников. И различия в укладе жизни — тоже вполне преодолимая проблема. Было бы только желание искать общий язык!.. Я мог надеяться, что появится, и с удовольствием набирал аргументы в пользу этого. Например, уже стало понятно, что о жутком апокалиптическом матриархате, который одно время любили изображать в своих произведениях фантасты моего родного мира, в нашем случае речи не идёт.
Рассказы Аипери о её родном мире не позволяли отыскать примеры злобной тирании женщин. Отношения, как я понял, строились в точности, как у меня на родине: исходно на принципах равноправия, а по сути — на возможностях и предпочтениях супругов доминировать либо подчиняться. Да, наукой и магией, политикой и искусством преимущественно занимались женщины, но лишь потому, что так сложилось. Традиции существования их народа исторически не позволяли мужчинам уделять всей этой ерунде достаточно внимания. Так-то им, конечно, никто не препятствовал. Но обычно заботы о земле и стадах, а заодно и война, отнимали всё их время.
Полиандрия [1] была просто устоявшейся традицией, которую представители народа юрт считали удобной для себя. Обычная семья могла состоять и из двоих — мужа и жены. Но если хозяйство велико и требует больше мужских рук, предоставляет больше простора для деятельности, то у женщины появляется второй муж, третий… Столько, скольких вообще можно было занять делом. Дама, возглавлявшая правящее семейство, обычно вступала в брак от шести до двенадцати раз, иногда больше. У Мэириман Адамант, чей народ как раз и пришёл сюда воевать, было семеро мужей.
1
Многомужество.
В делах всё решал мужчина (или мужчины, особенно если речь шла о знатном семействе), женщина обычно заправляла домом и этим ограничивалась. И даже глава клана в первую очередь представляла собой силу, скрепляющую воедино семью и домочадцев. Кроме того, по необходимости она в ходе дискуссий выступала третейским судьёй, выбирала самое разумное решение из множества предложенных, если мужья сами не могли выбрать… И едва ли могла с полным правом именовать себя самодержицей. Войска в бой водил всегда один из мужей матриарха, тот, который проявил себя самым талантливым в этом деле. Хозяйством заправляли другие.