Венецианец Марко Поло
Шрифт:
Немало изумлял Марко в Китае и каменный уголь. Хотя каменный уголь упоминается еще у Теофраста (около 371 года до нашей эры) и им, вероятно, пользовались в Британии римляне, широкое употребление каменного угля в качестве топлива на Западе впервые зафиксировано Саксонской хроникой аббатства Питерборо в 862 году. Надо полагать, что до своего приезда в Азию Марко никогда не видал, как горит уголь, иначе он не описывал бы его как «черные камни… горят они, как дрова. Огонь от них сильнее, нежели от дров». Энеа Сильвио Пикколомини (папа Пий II, 1405–1464) как «чудо» описывает виденную им в Шотландии сцену: нищие радовались, когда им давали в церкви камни, которые они жгли, — местность там была безлесная. С другой стороны, по свидетельству историков начала ханьского периода, в Китае каменный уголь шел на топливо по меньшей мере за сотню лет до нашей эры.
Календарь, употребляемый китайцами с древнейших времен, описан у Марко подробно. Кроме обычных сведений по астрономии, даваемых на каждый год астрономической палатой, официальный календарь содержал, как у древних римлян, и тщательно составленный
Если кто-нибудь задумает совершить какой-нибудь большой труд или отправиться в какую-нибудь далекую страну для торговли или с какой-нибудь другой целью и захочет узнать, каков будет исход его предприятия, он идет к одному из тех астрологов и говорит ему: «Посмотрите в своих книгах, в каком положении теперь небо, так как я хочу отправиться по такому делу или для торговли». Тогда астролог говорит вопрошающему, что он должен сказать ему год, месяц и час своего рождения, что тогда он рассмотрит, как согласуются созвездия, под которыми он родился, с теми, что были на небе в тот час, когда был поставлен вопрос, и предскажет ему, хорошо ли или дурно кончится для него будущее, сообразно с расположением небесных созвездий.
78
Дней добрых и недобрых.
Рукопись Зелады, кроме того, добавляет, что на тех же условиях астролог мог сказать клиенту, должен ли он выждать более благоприятного момента для своего предприятия либо путешествия, в какие именно ворота он должен выйти из города, где скорее всего встретит грабителей, где его ждет непогода, где у него лошадь сломает себе ногу и что принесет ему замышляемое дело — барыш или убыток.
Такие календари с расписанием добрых и дурных дней до сих пор распространены в Китае, хотя республиканское правительство упорно старалось вытеснить их. Однако во времена империи само правительство от имени Сына Неба ежегодно выпускало эти календари, печатая их и полными и сокращенными изданиями. Они выходили в огромном количестве: имеются сведения, что в 1328 году, во время правления династии Юань, было напечатано и пущено в продажу 3 123 185 экземпляров календаря; кроме того, 5267 экземпляров было издано специально для хуэй-хуэй — мусульманского населения империи.
Продолжая эту занимательную главу, мессер Марко записывает свои наблюдения о китайской религии и о правилах этикета, которых придерживалась знать Ханбалыка, появляясь перед своим монархом. Следует рассказ о «красивых башмаках из белой кожи» — «бароны» приносят их с собой и надевают, входя в ханский зал, чтобы не запачкать великолепных шелковых, шитых золотом ковров, — затем, противопоставляя, надо думать, щепетильность китайских манер той вульгарности и грубости, которая царила в Венеции, Марко пишет: «Каждый барон или дворянин постоянно носит с собою небольшой и красивый сосуд, в который плюет, пока находится в зале, так как никто в зале не смеет плевать на пол; плюнув, он прикрывает сосуд и ставит его в сторону».
На той же странице Марко приводит необыкновенный приказ хана, запретившего во всех своих владениях азартные игры: «Я покорил вас с оружием в руках, и все, что принадлежит вам, — мое, потому, если вы играете, то играете моею собственностью».
Затем Марко прерывает свои беспорядочные заметки о китайских обычаях, ничего не сказав, к нашему удивлению, о столь обычных вещах в китайской жизни, как чай, пеленание ног у женщин, книгопечатание, и заявляет:
А теперь довольно рассказывать о том, как управляется страна Катай, каков собой город Канбалук, сколь величественен и богат великий хан, и расскажу вам о других областях, куда мессер Марко ездил по государственным делам великого хана.
Ибо [здесь мы цитируем латинское издание 1671 года]
когда великий хан послал меня, Марко, в далекие области по известным делам своего царства (из-за них я находился в пути четыре месяца), я внимательно приглядывался ко всему, что попадалось мне на глаза по дороге туда и обратно.
Эти фразы определенно говорят, что одна часть книги Марко кончилась и начинается другая. О том, почему такое поручение было дано именно Марко, он сказал кратко в самом начале своего сочинения. Он скромно заявляет, что был «умен и сметлив» и что он очень скоро присмотрелся к обычаям татар и научился их языку, да так хорошо, «что всем казалось это чудом». В других рукописях говорится, что, находясь при дворе великого хана, «господин Марко» выучил татарский язык и четыре иных языка, умел читать и писать на любом из этих языков [79] . «Никто не мог превзойти его в доблести и благородстве манер»; «Он был умен и рассудителен сверх всякой меры» — гласят эти рукописи. Подобные фразы с уверенностью можно считать вставками позднейших редакторов; хотя мессер Марко не старался преуменьшать значение своей персоны, все же трудно поверить, чтобы он так бесстыдно расхваливал себя. Кроме того, это место в разных рукописях дается по-разному — имеется расхождение и в отдельных подробностях и в самой фразеологии, совпадают всего одно-два предложения. Ясно, однако, следующее: юный венецианец очень скоро привлек к себе внимание Хубилая — это произошло благодаря уму и сообразительности Марко, благодаря быстроте и легкости,
79
По мнению наиболее авторитетных комментаторов, Марко Поло несомненно знал письмена монгольские, арабские и уйгурские, а четвертыми письменами могли быть сирийские или тибетские, но отнюдь не китайские иероглифы. — Прим. ред.
Согласно утверждению самого Марко, великий хан решил испытать его в качестве посла и направил в отдаленный город Караджан (в провинции Юньнань) — город этот был так далеко от Ханбалыка, что Марко «едва обернулся за шесть месяцев». Юноша справился с задачей блестяще и доставил своему владыке множество весьма интересных сведений. Рассказы Марко зачаровали великого хана: «В глазах государя этот благородный юноша обладал скорее божественным разумом, нежели человеческим, и любовь государя возрастала… пока государь и весь двор уже ни о чем не говорили с таким удивлением, как о мудрости благородного юноши». Почти каждая рукопись гласит, что вельможи говорили друг другу, что, если Марко проживет на свете подольше, «он непременно будет человеком очень умным и большой цены». Затем следует наивный риторический вопрос, к которому Марко прибегает так часто и легко, словно, прежде чем продолжить рассказ, переводит дыхание: «Et que vous en diroie?» («Что же вам еще сказать?») В следующей фразе говорится, что с тех пор юношу стали звать «мессер» Марко Поло (во французском тексте «Mesere Marc Pol»), «и так в нашей книге он и будет дальше называться. И в самом деле это справедливо, ибо он был умен и опытен».
«А зачем вам долго рассказывать?» — спрашивает мессер Марко и буквально тут же сообщает нам, что он пробыл на службе у великого хана семнадцать лет. Елизаветинский перевод испанской рукописи (сделанный Джоном Фрамптоном в 1579 году) гласит:
Он [Марко] пробыл при дворе великого хана семнадцать лет, и когда надо было направить в любую подвластную хану страну или провинцию большое посольство или сделать какое-либо дело, всегда посылали Марко, вследствие чего разные знатные лица при дворе завидовали ему, он же, неизменно следуя приказу, что бы ни увидел или ни услышал, доброе или дурное, непременно записывал это с целью доложить великому хану.
В книге говорится, что расспросы и записи Марко, которые он делал в этих посольствах, объясняют, «почему мессер Марко знает о положении этой страны больше любого другого человека, так как он обследовал столько этих неведомых областей, сколько не обследовал никто другой на свете, и так как он прилагал к этому особое старание». «Обо всем, что разузнал таким образом Марко, — добавляет текст Рамузио, — и написано столь тщательно и верно в этой книге».
Марко нигде не раскрывает читателю, по каким именно делам направляли его в качестве доверенного лица хана Хубилая в течение тех семнадцати лет, которые он провел в Китае. Точно проследить его путешествия по Китаю мы не в состоянии. И раз это так, то мы не можем твердо сказать, каким образом он собирал сведения об описанных им областях или странах. Извлекал ли он эти сведения из своих записок, сделанных во время многочисленных дипломатических и иных поездок и во время странствий по личным делам, описывал ли свои наблюдения и впечатления, полученные во время долгого пути на родину, — решить трудно. Каждому своему рассказу о том или другом месте он дает заголовок, в котором это место называет, но ни слова не говорит, каким образом он собирал для рассказа материалы. Нам не приходится упрекать Марко, если он описывал лишь то, что ему казалось важным, — у него, сына тринадцатого века, был свой взгляд на вещи и свои интересы, — так или иначе, он дал нам драгоценный материал об Азии, — материке, который все еще таит множество неведомых сокровищ, неисследованных золотоносных жил и кладов.
Марко рассказал нам о народах и племенах Китая и соседних с ним стран, об удивительных взглядах тибетцев на мораль, описал коренное население Юньнани и других провинций, сообщил о широко распространенном среди людей «с позолоченными зубами», живших на бирманской границе, обычае кувады [80] и дал целым поколениям этнологов и антропологов массу других неоценимых сведений. Читая книгу Марко, мы постоянно дивимся зоркости его глаза, остроте его ума, точности его описаний — а ведь это был человек средневековья, человек, не прошедший никакой специальной школы! И мы готовы поверить предсмертным словам Марко, о которых нам сообщает Якопо из Аккви: «Он не рассказал и половины того, что в действительности видел».
80
Кувада — странный обычай, отмеченный этнографами у некоторых народностей во всех частях света: имитация отцом ребенка родовых мук, причем роженица часто ухаживает за мужем. — Прим. ред.