Венецианец Марко Поло
Шрифт:
Население было беззащитно. Константинополь подвергся ужаснейшему разграблению, каких немного насчитывается в истории всего мира. «Следя за рассказом об этих злодеяниях, — пишет Романин, еврейский историк осады, — содрогается разум и человечество краснеет от стыда». Пощады не было никому. Опустошали дворцы и дома, разоряли храмы и гробницы. Бесценные сокровищницы Софийского собора растащили, пьяные воины-крестоносцы, развлекаясь, заставляли танцевать на главном престоле голых уличных женщин. Следом за грабежами шло бессмысленное разрушение. Гибло неисчислимое количество предметов искусства, горели целые библиотеки, в огне навсегда исчезали книги, которым не было цены. В бивачные костры охапками бросали множество прекрасных манускриптов. Потревожены были даже могилы христианских императоров, в том числе саркофаг самого Константина: с императорских останков срывали пышные одежды и драгоценности. Игрушкой в руках победителя оказались все женщины города, невзирая на их сан и положение. Христиане-крестоносцы опустошили древнюю столицу христианского мира так, как ее на протяжении веков не опустошали и неверные. Виллардуэн хвастливо заявляет, что грабеж этот не знал ничего равного
7
Лисипп — выдающийся древнегреческий (пелопоннесский) скульптор второй половины IV века до нашей эры, работал при дворе Александра Македонского. — Прим ред.
Греческое правительство было устранено без всяких усилий. Поскольку истинными руководителями захвата Константинополя являлись венецианцы, союзники предложили корону Дандоло. Он мудро отказался, императором был избран Балдуин Фландрский. При разделе некогда горделивой империи цезарей на долю венецианцев пришлась добрая половина добычи — множество греческих островов, несколько крупнейших городов империи по побережью Геллеспонта, Мраморного и Черного морей Престарелый дож получил новый пышный титул — «Владыка и господин четверти и восьмой всей Римской империи». Но наслаждаться триумфом ему оставалось недолго. Утомленный военными походами и лишениями, сокрушенный болезнью и старостью, Дандоло умер в Константинополе в июне 1205 года; он был похоронен в часовне собора святой Софии; здесь до сих пор можно видеть остатки его памятника, который почти начисто уничтожили в 1453 году захватившие город турки.
Венецианцы отправились в поход, желая утвердить свое торговое могущество, а оказались участниками раздела павшей империи. Они предусмотрительно отвергли опасный титул, дающий ненадежную политическую власть, но зато целиком посвятили свою энергию развитию и расширению торговли. Контролируемые ими на восточных берегах Средиземного моря и в Леванте рынки, фактории и торговые предприятия вместе с доставшимися им после завоевания Константинополя территориями составили величайшую в истории человечества торговую империю. Несмотря на бессилие латинских императоров и их абсолютное неумение управлять новообретенным государством, венецианцы исподволь все вернее добивались своего, расширяли в Константинополе свое подворье, тщательно налаживали торговлю на суше и на море и всемерно старались как можно меньше зависеть от новых правителей Константинополя, от их политических успехов и неуспехов. Так благодаря силе оружия, предательству и хитрым торговым махинациям Венецианская республика превратилась в величайшую и наиболее могущественную морскую державу Европы; так, между прочим, Маффео и Никколо Поло была обеспечена возможность отплыть по торговым делам в 1253 году в Константинополь.
Много долгих дней братья Поло и их спутники плыли к цели своего путешествия, направляя курс корабля с помощью недавно завезенной в Венецию магнитной «иглы» и небесных светил. Они плыли на юго-восток по залитой солнцем Адриатике; минуя Корфу, обогнули южную оконечность Пелопоннеса; затем прокладывали свой путь среди зеленых островов Греции, прошли Тенедос и Лемнос, неизменно держа курс на северо-восток. Оказавшись в Геллеспонте, по левую руку они видели низкие песчаные берега Херсонеса Фракийского, а направо от них тянулась прославленная равнина Трои и высились вершины Иды. Узкогрудый корабль не спеша бороздил воды пролива, через который в далекие дни греко-персидских войн, отправляясь в поход, перекинул свой составленный из судов мост персидский царь Ксеркс. Вот братья Поло уже достигли мест, где погибли легендарные Геро и Леандр, затем открылось и Мраморное море, о котором со времен седой старины было сложено столько легенд и сказаний. Боги и герои, полководцы и государственные мужи, основатели империй и завоеватели мира — все они в свое время плавали по голубым волнам этого моря. Вот перед глазами путешественников появилась круглая гора Либисса, у ее поросшей кипарисами вершины спит вечным сном Ганнибал, и в смерти своей изгнанный из Карфагена, который он так любил и которому так верно служил. С каждым часом путешественники приближались к столице цезарей, наследнице самой могущественной империи Средиземноморья.
Наконец истекли недели, казавшиеся бесконечными, — недели мучений от тесноты, морской болезни, жары, дурной пищи, прокисшего вина и затхлой воды. Перед путешественниками лежал Константинополь, они уже видели арки и портики Большого дворца, массивный овал Ипподрома, над Золотым Рогом в лучах солнца сверкали высокие своды Софийского собора.
Константинополь в 1253 году уже не был той горделивой столицей, которую описывали Вениамин Тудельский, Виллардуэн и Робер де Клари. Когда крестоносцы и венецианцы овладели стенами города, они, желая выгнать население из домов и тем предотвратить уличные бои, поджигали дома; при этом великом пожаре погибло две трети города. Множество зданий, как общественных, так и частных, с 1204 года еще не было отстроено. Дома, из тех, что уцелели, стояли изуродованные — медные крыши сорваны, бронзовые и свинцовые украшения и изразцы отбиты. Повсюду виднелись обрушенные стены, развалившиеся церкви и палаты. Даже императорские дворцы были в таком запустении и так обезображены, что совсем не годились под человеческое жилье. Канализация и прочие необходимейшие приспособления оказались в полном небрежении; много жителей города бежало, оставались главным образом самые бедные слои. В черте города образовались тоскливые пустыри. Арабский географ Абуль-Фида [8] , побывавший в Константинополе в XIV веке, свидетельствует,
8
Абуль-Фида (1273–1331) — сирийский араб, автор книг «География» и «Всеобщая история». — Прим. ред.
И тем не менее, несмотря на разграбление и разруху, на руины и запустение, Константинополь все еще оставался важнейшим торговым центром Западного мира. К этому городу шли торговые пути из самых далеких уголков земного шара. Здесь сходились великие караванные дороги Азии, к шумной гавани Константинополя тяготела вся торговля на водах Восточного Средиземноморья и Черного моря. Константинопольская монета была в ходу повсеместно от Индии до далекой Англии.
Уцелевшие от огня и разрухи и заново отстроенные кварталы Константинополя шли вперемежку, лачуги и обычные жилые дома стояли бок о бок с дворцами, храмами и рынками. Улицы были узкие, над ними тут и там нависали балконы, ибо любопытные греки имели привычку заглядывать в окна соседей. В караван-сараях, на базарах и площадях Константинополя встречались Европа и Азия. Тут бранились и торговались, покупали и продавали, тут звучала сотня разных языков. Константинопольские склады были переполнены шелками и пряностями, черным деревом и слоновой костью. На улицах ходили рабы и свободные, негры и татары, смуглые египтяне и бледнолицые англичане, мелькали евреи и мусульмане, турки и армяне. Повсюду были храмы для всякой веры — церкви, мечети, синагоги. Город наводняли все новые и новые толпы беженцев, спасавшихся от турок; губя и сметая все на своем пути, турки теснее и теснее сжимали кольцо вокруг тех земель, которые еще оставались от Византийской империи. Но Константинополь по-прежнему был достоин своего высокого прозвания — «Город».
Прибыльная торговля отовсюду привлекала много иностранцев, как полагают, в середине XIII столетия на берегах Босфора торговало более шестидесяти тысяч западноевропейских купцов. Иностранцы жили в особых подворьях, каждый народ в своем; самое обширное подворье занимали венецианцы. Из восьми районов города им принадлежало три; это было своего рода государство в государстве, управляемое венецианскими чиновниками. Территория венецианцев была обнесена стенами — необходимая предосторожность на случай смут и мятежей, обычных в Константинополе. У венецианцев были собственные пристани и рынки, им предоставлялись специальные торговые привилегии. Для венецианских купцов Константинополь стал почти второй родиной, самым оживленным центром всяческих сделок на весь бассейн Черного моря. Такова была столица средневекового греческого мира, когда, начав свое знаменательное путешествие, сюда прибыли братья Поло.
Никколо и Маффео Поло провели в Константинополе целых шесть лет. Об их пребывании в греческой столице Марко Поло не пишет ни слова. С головой уйдя в торговые операции и помышляя только о наживе, они, по-видимому, за все это время ни разу не съездили на родину.
Между тем в Константинополе стремительно надвигались серьезные события. Латинские узурпаторы никогда не умели снискать расположения греков, последние отвергали любой их примирительный жест. К 1228 году, когда на трон вступил Балдуин II (де Куртэнэ), империя, совсем обнищав, быстро шла к полному упадку. Балдуин II почти постоянно находился за границей, выклянчивая финансовые субсидии то у западноевропейских королей, то у римского папы. Для прокормления своей семьи ему пришлось даже ободрать все металлические предметы и украшения со стен константинопольских храмов, дворцов и тюрем, а пустующие здания разобрать на дрова. На жестоких условиях он добился небольших займов у итальянских купцов, а однажды впал в такую нужду, что в качестве гарантии выплаты долга отправил заложником в Венецию своего сына и наследника Филиппа.
В конце концов Балдуин оказался в столь затруднительном положении, что его византийские вассалы отправили венецианским ростовщикам в залог уплаты долга бесценную реликвию — терновый венец Иисуса, взяв его из императорской часовни. Когда наступил срок уплаты долга и возвращения реликвии, Балдуин, понимая, что ему никогда не удастся ни собрать нужной для выкупа суммы, ни вообще удержать Иисусов венец, через посланных во Францию агентов начал переговоры о продаже реликвии королю Людовику IX Святому. Король дал согласие и направил в Венецию двух монахов-доминиканцев, с тем чтобы они выплатили там долг Балдуина и с подобающими церемониями привезли священную драгоценность в Париж. Навстречу процессии, везущей Иисусов венец, в Труа выехал сам Людовик Святой, он «собственноручно пронес венец по Парижу, идя босым и в одной рубашке, и по своей доброй воле послал Балдуину в возмещение его утраты десять тысяч серебряных марок». Для хранения реликвии христианнейший король построил в своем дворце Святую часовню — великолепнейшую из всех сокровищниц, когда-либо созданных руками человека. Теперь она пуста, все ее драгоценности и святыни исчезли, но венец Иисуса, расколотый на три части и лишившийся многих терниев, которые были распроданы поштучно, поныне хранится в Соборе Парижской Богоматери. Ободренный успехом такой сделки, Балдуин на сходных условиях «предложил» Людовику Святому еще много реликвий, в том числе «пеленки Сына Божия, копье, губку и цепь Страстей Господних, Моисееву свирель и обломок черепа Иоанна Крестителя». Все это французский король охотно купил и за «подношение» драгоценных религиозных реликвий отдарил Балдуина двадцатью тысячами марок.
Эти случайные подачки не могли ни предотвратить ни даже надолго отсрочить неизбежный крах константинопольской Латинской империи. Венеция и Генуя беспрестанно ссорились друг с другом, борясь за господство над морями и торговлей на Востоке. Рассчитывая получить наследственную корону, в союз с генуэзцами вступил потомок свергнутого крестоносцами греческого императора Михаил Палеолог. В 1260 году наступил срок решительной схватки между латинянами, с одной стороны, и греками, которых поддерживали итальянские союзники, — с другой.