Венецианец Марко Поло
Шрифт:
Маффео и его супруге бог детей не дал, и большую часть своего состояния Маффео завещал племянникам. На долю Марко пришлось так много богатств, что теперь в его руках было больше половины всего имущества рода Поло. Примерно в это же время умер, не оставив мужского потомства, сводный брат Марко — Маффео, и большая часть его имущества перешла тоже к Марко.
Получив такое наследство, изворотливый мессер Марко забрал плоды торговой деятельности и путешествий всех старших Поло. Но и это быстрое обогащение, видимо, не удовлетворяло его. В своей книге Марко предстает перед нами как расчетливый и хитрый купец, который не упустит ни одной возможности, чтобы прирастить свой капитал. А когда он достиг преклонных лет, он, по-видимому, стал чрезвычайно алчным. Может быть, эта темная черта его характера так резко проявилась потому, что вся вторая половина жизни прошла у него под знаком крушения и неудачи. И наследства, и торговых барышей ему уже было мало. Он давал деньги взаймы дяде Маффео и другим
Так, мы располагаем решением суда от 2 июля 1319 года, в силу которого Марко взыскал долг со своего двоюродного брата Марколино Поло — деньги же брал взаймы у Марко не Марколино, а его отец Марко, приходившийся путешественнику дядей, и брал их 16 марта 1306 года. Судебный приговор давал право Марко до исполнения решения взять в залог имущество Марколино, взыскать двойную сумму долга и двенадцать процентов годовых за все тринадцать лет задолженности. Таков был венецианский купец, хотя перед ним и стоял не кто-нибудь, а его двоюродный брат! Затем, 10 сентября 1319 года, последовал приговор, по которому, во исполнение судебного решения в июле, в руки Марко переходили два земельных участка в приходе Сан-Джованни Кризостомо, принадлежавшие Марколино.
Существуют и другие письменные источники, которые освещают судебные тяжбы мессера Марко Поло, хотя на этот раз речь идет уже не о его родственниках. 13 апреля 1302 года в «Большую книгу» Большого совета была внесена запись, по которой Марко Поло освобождался от положенного по закону штрафа за неимение водопроводной трубы, «так как он не знал по этому поводу распоряжений».
Другое любопытное упоминание о мессере Марко имеется в решении Большого совета от 10 апреля 1305 года. По записи видно, что некий Боночо из Местре был судим и признан виновным в контрабандной торговле вином (vini per eum portati contra bampnum). Боночо оштрафовали на 152 лиры, простив его провинность при условии выплаты штрафа по частям, — делая по одному взносу в год, он должен был полностью расплатиться в течение четырех лет; всякую недостачу в платеже обязаны были восполнить его поручители. «А его поручителями являются nobiles viri (знатные мужи) Петрус Маурецено [Пьетро Морозини] и Маркус Пауло Миллион и некоторые другие...». На запачканном и пожелтевшем листе около имени Марко чья-то рука, много столетий назад обратившаяся в прах, начертала одно единственное слово — «mortuus» — умер.
Тот факт, что по возвращении из Генуи Марко не прекращал свои торговые дела, подтверждается весьма интересным судебным документом, дошедшим до нас вопреки всем бедствиям и превратностям долгих веков. Это запись приговора — на латыни, конечно, как и все венецианские документы той поры, — вынесенного «Петиционным судом» по делу, возбужденному «знатным мужем» Марко Поло из прихода Сан-Джованни Кризостомо против некоего Пауло Джирардо из прихода Сан-Аполлинаре. Для продажи на комиссионных началах Марко передал Джирардо полтора фунта мускуса. Мускус был оценен примерно в 110 долларов. Джирардо продал по условленной цене полфунта, а остальной мускус возвратил Марко. Когда последний взвесил возвращенный остаток, то оказалось, что в нем недостает одной шестой унции. Более того, Джирардо не отдал ему деньги и за проданные полфунта. Марко просил суд взыскать с Джирардо стоимость как проданного мускуса, так и недостающей одной шестой унции. Судьи вынесли приговор в пользу Марко и отнесли за счет ответчика судебные издержки, а самого его решили «схватить и посадить в заключение в обычной венецианской тюрьме», если он в приемлемый срок не расплатится. Как видно, Марко не только привез с собой из странствий ногу мускусного оленя, но и торговал мускусом.
Непомерно тяжкие условия жизни флорентийских красильщиков вынуждали многих из них покидать свой город, славящийся прекрасными тканями и цветной одеждой. Флорентийские красильщики были в полной зависимости от цехов ткачей и портных: последние определяли расценки за их работу и относились к ним как к нищим поденщикам. Толпы искусных мастеров-красильщиков, проклиная Флоренцию, уходили из города и устремлялись в Венецию. Здесь их принимали охотно, и с появлением флорентийских беженцев красильное дело в Венеции сильно шагнуло вперед. В Венеции красильщиков разделили на три категории. Красильщиков, работавших по черной и по другой простой краске, объединили в цех, который пополнялся из учеников-подмастерьев. Чтобы претендовать на звание мастера, они должны были проработать одиннадцать лет. Рабочий день был долог, с четырех часов утра до семи вечера; прежде чем подмастерья получали звание мастера, они сдавали трудные практические экзамены. Кроме красильщиков по черному были еще две категории красильщиков — красильщики по ценным тканям и красильщики по шелкам. Они не входили ни в какие цехи, а работали как самостоятельные мастера. Вместе с ними в Венецию переселилось немало и ткачей: созданные ими узоры, преимущественно китайского стиля, стали известны по всему свету.
На складах, принадлежавших мессеру Марко, разного сорта красок было множество, —
Марко привез из путешествия краситель индиго и всячески старался внедрить его на рынках Венеции и других европейских городов. Но здесь в течение веков привыкли к синей краске вайде, и вытеснить ее без убытков оказалось невозможно. Тогда Марко стал в большом количестве импортировать сушеный лист вайды. Мимо чанов, где готовили эту краску, сначала он не мог и пройти — так разило от них зловонием: подмешав в краску мочи, ее выставляли на солнцепек, чтобы она перебродила. Но вскоре Марко привык к этому и уже не замечал никакого запаха. Таким же образом, как вайда, готовились и многие другие краски. В темных складах лежали груды бразильского дерева с Суматры, с Цейлона, из Индии, громоздились мешки с лакмусовыми лишайниками, чернильным орешком, сумахом, мареной, шафраном.
В отдельном, особо охраняемом месте стояли горшки и ящики с сушеным кермесом — драгоценным червецом, из которого делали чудесную пурпурную краску. На кермес постоянно был высокий спрос, и Марко вывозил этот редкий товар из Испании, Греции и Франции. Он держал также немалые запасы польской щитковки, называемой «польской кошенилью» — закупал он ее в Германии и в Восточной Европе. И кермес и кошениль добывали с большим трудом: кермесового червеца собирали на дубах женщины по ночам, пока не сошла роса, польская щитковка держалась на кустах, которые приходилось выкапывать и, обобрав с них насекомых, снова сажать в землю. Для бедной женщины было большой удачей, если она своими длинными ногтями — ногти следовало специально отращивать подлиннее — могла собрать два фунта червеца в день. Мессер Марко превосходно наживался, сбывая отборного кермеса лекарям, которые останавливали им кровотечение при ранениях, применяли при кровоизлиянии в глазу и, главное, лечили им сердце от слабости — для этой цели кермес считался средством несравненным.
Путешествия Марко и созданная им книга сделали его имя хорошо известным далеко за пределами Венеции. Однажды его посетил знаменитый человек — их дружеские беседы были полезны обоим. Этот знаменитый человек — не кто иной, как Пьетро д’Абано (около 1250–1316 гг.), профессор медицины в Падуанском университете, прославившийся и как врач и как философ [105] . Для своего времени он был весьма смелым мыслителем и писателем — неудивительно, что ему не раз приходилось сталкиваться с властями. Пьетро д’Абано был горд знакомством с мессером Марко — огромный опыт и широчайшие сведения венецианца, его острая наблюдательность произвели на профессора глубочайшее впечатление. Возвратившись в Падую, он написал на латинском языке трактат под названием «Conciliator differentiarum philosophorum praecipue medicorum» [106] . В трактате, среди прочих проблем, знаменитый врач рассматривает следующий вопрос: «Возможно ли жить под экватором?» В связи с этим он описывает некую крупную звезду, которая видна в Занзибаре, и в подтверждение ссылается на слова мессера Марко:
105
Это тот самый Пьетро д’Абано, который описан в одноименной поэме Броунинга.
106
«Примиритель разногласий философов, главным образом медиков».
Об этом, наряду со многим другим, говорил мне Марко Венецианец, [а он] является человеком, объездившим в своих путешествиях свет в большей мере, чем кто-либо другой, кого я только знаю, а исследователь он самый прилежнейший. Он видел эту самую звезду ниже Антарктического полюса; у нее большой хвост в виде следующей фигуры [следует рисунок]. Он говорил мне также, что видел Антарктический полюс как бы на расстоянии боевого копья над землей, а Арктический [полюс] совсем скрылся. Он сообщил мне, что оттуда привозят к нам камфору, алойное и бразильское дерево. Он говорил, что жара там сильная, а жилищ мало. Все это он видел в действительности на одном острове, куда он прибыл морем. Он говорит еще, что люди там весьма крупные и что там есть очень большие бараны, у которых шерсть такая же грубая и жесткая, как щетина у наших свиней.