Венера Челлини
Шрифт:
– Я с тобой, девочка моя, – прошептал он, ставя чашку на тумбочку у кровати и выключая ночник. – Все хорошо! Я все понял, поверь мне! У нас все будет по-другому.
Аглая Петровна спала и видела во сне зеленую равнину, по которой она долго шла с Виктором, а потом… небо закрыли тучи, стемнело, она потеряла счет времени и заблудилась… возле нее неожиданно оказался другой мужчина, красивый, уверенный в себе… Потом картинка сменилась. Вместо зеленой равнины появился старый запущенный сад, по которому они гуляют с этим красивым мужчиной, он наклоняется и рвет мелкие
– Голубое удивительно смотрится вместе с вашими черными волосами. Голубое и черное – это земля и небо, это символ человеческой природы! Небесное и земное удивительным образом соединяется в людях! Они одновременно и святые, и грешники – и то, и другое…
– Я святая! – засмеялась Аглая Петровна.
– Вы ни разу не изменяли своему мужу?
– Представьте, нет! – она тряхнула головой. – А что, не похоже?
– Наоборот! Очень похоже. И это самое возбуждающее в женщине – когда она святая. Согрешить с такой особенно сладко! Что толку совращать грешниц?
Они смеялись, заходя все дальше в густые заросли сада, который постепенно и плавно превращался в лес, полный горячего запаха коры, зелени и цветов… Кажется, они сбились с тропинки и теперь просто шли по высокой душистой траве, в которой звенели кузнечики.
Небольшое обмелевшее озерцо, с берегами, заросшими камышом и аиром, преградило им дорогу. Перейти на другую сторону можно было только по заболоченной тропинке, пролегавшей между густых зарослей цветущей мяты. Аглая Петровна остановилась и сорвала нагретый солнцем стебелек мяты с пушистыми сиреневыми метелочками, поднесла к лицу…
– Как хорошо…
Мужчина рядом с ней улыбнулся, снял свой дорогой новый пиджак и бросил его на тропинку.
– Прошу!
Аглая Петровна растерялась. Кровь прихлынула к ее лицу, жаркая волна затопила сердце. Она осторожно ступила на расстеленный пиджак.
– Смелее! – подбодрил ее спутник. – Такая прекрасная, божественная женщина достойна, чтобы ей под ноги бросали собольи меха, а не обыкновенные пиджаки!
Аглая Петровна была счастлива, и одновременно ей стало грустно. Такое бывает! Ей нравилось поклонение этого мужчины и огорчало то, что ее муж никогда не поступил бы так. Скорее всего, он… Что бы в такой ситуации сделал Виктор? Ей действительно стало интересно. Он мог подать ей руку и помочь перейти тропинку. В крайнем случае, он мог взять ее на руки… И то – вряд ли! Пожалуй, все ограничилось бы поданной рукой…
Аглая Петровна тяжело вздохнула…
Глава 6
У Олега Рязанцева были неприятности. Погиб человек, к услугам которого время от времени приходилось прибегать. Услуги эти были весьма специфическими и высоко ценились. Теперь к тому же возникла необходимость замять милицейское расследование, так как неизвестно, как именно могут пересечься данные и факты по этому неприятному делу, что там может всплыть в результате выяснения обстоятельств и возможных мотивов убийства.
То, что это убийство, сомнений не было. Но кто и по каким причинам убил
У Олега болел желудок. Давала о себе знать и поджелудочная. Он постоянно чувствовал легкую тошноту, недомогание и притаившуюся в глубине боль, которая в любой момент могла перейти в острый приступ, как уже бывало. В довершение к перечисленному еще и в семье появились непонятные сложности. Ева изменилась. То есть это Олег так думал. На самом деле она вела себя почти так же, как и раньше, и только по мельчайшим деталям, репликам и выражению лица можно было определить, что изменения все-таки происходят.
Ева как-то по-другому смотрела, по-другому разговаривала с ним, иначе подавала на стол и вела себя в постели. Прежде она делала все это с удовольствием, а теперь – как бы по долгу, по обязанности. Признаки изменений были почти неуловимы, но они существовали. Раньше она ненавидела одиночество и требовала, чтобы Олег проводил с ней больше времени. А теперь она стремилась уединиться и с трудом скрывала удовлетворение, когда он собирался идти куда-нибудь без нее: на рыбалку или на вечеринку с друзьями. Олег слишком хорошо знал Еву, чтобы не замечать этого.
Сегодня она была какая-то рассеянная, отвечала невпопад, пару раз уронила что-то на кухне.
– Обед готов, – сообщила Ева без удовольствия.
Она налила мужу в тарелку бульон, а сама села напротив, подперев щеку рукой. Ева вроде бы смотрела на Олега, но мысли ее блуждали где-то очень далеко.
– Пельмени будешь? – спросила она с притворной заботой.
Олег кивнул, испытывая неловкость за нее. Всегда такая искренняя, Ева не умела притворяться, и это получалось у нее весьма посредственно.
– О чем ты думаешь? – спросил Олег.
– Ни о чем!
– Это правда?
Ева не знала, что ответить, поэтому она встала, сделав вид, что наливает себе кофе.
– Почему ты не ешь? – снова спросил Олег.
– Не хочется…
– Ты чем-то расстроена?
Ева пожала плечами. Расстроена ли она? Как описать то состояние, в которое она погрузилась с некоторых пор? С тех самых пор, как у нее появился любовник?
– Ты никогда ничего мне не рассказываешь! – сказала она мужу с раздражением. – Никогда ничем не делишься! Как будто я просто кухарка, прачка и уборщица!
Олег чуть не подавился. Такие речи он слышал от жены впервые за все годы их совместной жизни. О тоне, которым все это было сказано, и говорить нечего.
– Что с тобой? – спросил он, откашливаясь.
– Тот же вопрос я могу задать тебе! – парировала Ева тем же недовольным тоном. – Ты явно чем-то огорчен, плохо себя чувствуешь, но молчишь! Почему?
Олег вздохнул, отодвигая от себя пустую тарелку и жалея, что столько съел. В желудке усилилась боль.
– Кофе будешь?
Он отрицательно покачал головой.