Венера из меди
Шрифт:
Северина выглядела удивленной этим вопросом, но сумела заставить ответ звучать несколько манерно:
– Понятия не имею!
– Ложь, Зотика! Ну, я здесь новичок, до сих пор придерживающийся нейтралитета. Предположим, ты шепнешь в мое благосклонное к тебе ушко, что произошло на самом деле. Начнем с твоего первого маневра. Тебя таскали туда-сюда начиная с рынка рабов на Делосе в детстве, и до самого Рима. Ты вышла замуж за своего хозяина. Как ты это сделала?
– Никакого обмана, уверяю тебя. Моск купил меня, потому что я выглядела смышленой; ему нужен был
– Способность к счету должно быть помогает тебе в качестве наследницы!
Я заметил, как она вздохнула, но мне не удалось добиться от нее вспышки, на которую я надеялся. Как и подобает рыжим, она была зажата и скрытна – словно тот, кто размышляет на руинах империй. Я мог представить себе, что она плетет заговор, чтоб отомстить за воображаемую обиду, спустя много лет после происшествия.
– Север Моск никогда не домогался меня, но когда мне исполнилось шестнадцать, он предложил мне выйти за его замуж. Возможно, потому что он никогда не злоупотреблял мной – в отличии от других – я согласилась. А почему бы и нет? Его магазин был лучшим местом, где я когда либо жила, я чувствовала там себя как дома. Я получила свободу. Но ведь большинство браков по сути, лишь коммерческие сделки; никто не может осмеивать меня за то, что я воспользовалась своим шансом.
У нее была любопытная особенность уметь предугадывать реплики собеседника. Видимо, наедине она часто говорила сама с собой вслух.
– Что он получил?
– Мою молодость. Мое общество.
– Твою невинность? – подкольнул я.
Это заставило ее яростно вспыхнуть.
– Верную женщину и тихий дом, где он мог принять своих друзей! Сколько мужчин могут похвастаться этим? У тебя это есть, или есть лишь какая-нибудь дешевка, что орет на тебя?
Я не отвечал.
Северина продолжила тихим сердитым голосом:
– Он был уже пожилой. Его сила угасала. Я была хорошей женой, пока могла, но мы оба знали, что это, вероятно, не долго продлится.
– Присматривала за ним, не так ли?
Она посмотрела на меня прямо, отбивая мои шпильки.
– Ни у одного из моих мужей, Дидий Фалько, не было повода для сожаления.
– Настоящая профессионалка!
Она криво усмехнулась. Я пристально разглядывал ее. Эта бледная кожа, хрупкое тело и независимый характер; было невозможно представить, какой она была в постели. Но мужчины, ищущие уюта, могли бы легко убедить себя в ее покорности.
– Ты отправила Моска в Амфитеатр в тот день?
– Я знала, что он ушел туда.
– Ты понимала, насколько там было жарко? Ты когда-нибудь подозревала, что у него больное сердце? Пыталась остановить его?
– Я не назойлива.
– Итак, Моск закипел; ты просто вытерла пену с кухонной плиты и достала чистый горшок! Где ты откопала Эприя, аптекаря?
– Он сам нашел меня.
Она слишком долго держалась спокойного тона; невиновный уже давно бы орал на меня.
– Когда Моска хватил удар в театре, кто-то побежал в его лавку за лекарством, в надежде оживить пострадавшего, но без пользы. Моск уже отправился
– Ты быстро уговорила своего кредитора!
Северина позволила себе, в знак признательности, слегка улыбнуться, и я знал, что она заметила мою ответную усмешку.
– Тогда вот что – он задохнулся?
Она кивнула. Ее хлопотливые ручки продолжали работать за ткацким станком, в то время как я потерял всякое желание испытывать к ней сочувствие; я представил те же самые руки, удерживающие аптекаря во время смертельных судорог.
– Ты была дома?
– В другой комнате.
Я наблюдал, как она мысленно готовится к новой линии допроса. Она слишком много раз повторяла эту историю, чтоб я мог ее обеспокоить.
– Он был без сознания, когда меня позвали. Я сделала все, что могла, чтоб заставить его снова дышать; большинство бы людей ударилось в панику. Пастилка застряла очень глубоко. Врач выяснил это уже после случившегося, но в тот момент, обезумевшая от испуга, я признаю, потерпела неудачу. Я винила себя – но тебе придется признать, что это был всего лишь несчастный случай.
– Он кашлял? – насмешливо спросил я.
– Да.
– Давно?
– Мы жили на Эсквилине.
Хорошо известен как нездоровый район; она придала своему способу убийства достоверность.
– Кто дал ему ментоловую пастилку?
– Я думаю, он сам назначил их себе! Он всегда держал шкатулку из мыльного камня с ними. Я никогда не видела, чтоб он их брал оттуда, но он сам мне сказал, что они для лечения его кашля.
– Ты по своей инициативе стала участвовать в его деле? Умный и услужливый партнер. Я побьюсь об заклад, первое, что ты сделала войдя в его дом в наряде невесты, это предложила составить каталог его рецептов, с указанием содержания ядов в каждом… Что случилось с Гриттием Фронтоном?
В этот раз она дрогнула:
– Ты должен это знать! Его сожрало животное. И прежде, чем ты спросишь, я отвечу – я не касалась его дел. Я никогда не бывала на арене,где это произошло, или где-либо поблизости, когда Фронтон погиб.
Я покачал головой:
– Я слышал, что сцена была очень кровавая!
Северина не сказал ничего. Ее лицо всегда было настолько белым, что было невозможно решить, взволновалась ли она сейчас. Но я знал, о чем я сейчас думал.
У нее в запасе было слишком много хорошо подготовленных ответов. Я попытался задать глупый вопрос:
– Кстати, ты знала эту пантеру?
Наши взгляды встретились. Это было интересное противостояние.
Я, должно быть, поколебал ее самоуверенность.
Северина посмотрела на меня оценивающе.
– Ты, должно быть, очень храбрая, – сказал я, – раз решились сделать это огненного цвета покрывало к еще одной свадьбе.
– Это хорошая ткань, я ткала ее сама!
Рыжая вернула себе самообладание. Эта самоирония делала ее голубые, холодные глаза привлекательными.
– У одинокой женщины, не имеющей опекуна, очень ограниченный круг общения.