Венера Прайм
Шрифт:
Винсент Дарлингтон, одурманенный успехом в обществе, бурно приветствовал Блейка и провел его в эрзац-часовню.
Общество космической станции имело вид довольно странный. Плюмажи и трапеции из блесток покачивались на головах. Прически необычайных форм: колеса повозок, трещотки, башни, штопоры. Лица — всех цветов и оттенков, пятен и полос. Комната была заполнена до отказа, но только рядом со столами с едой. Очевидно, эти люди ценили вкус Дарлингтона если не в искусстве, то в шампанском и закусках.
Блейк узнал нескольких своих недавних спутников
— Открой ротик — проворковала она, вздернув подбородок и поджав губы, а когда он начал спрашивать ее «зачем», то его рот приоткрылся и продолжить фразу не получилось, так как ему засунули в зубы тюбик чего-то розового, оранжевого и мягкого. — Ты выглядел голодным, — объяснила она, пока он жевал.
— Был, — сказал он, сглотнув и поморщившись.
— Не только животик, Блейки. У тебя голодные глаза.
Ее голос понизился на столько, что ему пришлось наклониться ближе, чтобы услышать ее. Ее пятнадцатисантиметровые зеркальные серьги качались, как маятники, угрожая загипнотизировать его. — Всю дорогу сюда, на лайнере, я чувствовала, как твои голодные глаза пожирают меня.
— Конечно, ты этого ужасно боялась! — Он сказал это громче, чем намеревался: соседние головы повернулись.
Нэнсибет отшатнулась:
— Блейк, глупышка! Неужели ты не понимаешь, о чем я говорю?
— Лучше бы я вообще на тебя не смотрел. — он воспользовался ее временным замешательством, чтобы продвинуться ближе к витрине. — Ты уже видела эту книгу? Как ты думаешь, Дарлингтон устроил ей достойное погребение в этом мавзолее?
— Что ты имеешь в виду? — подозрительно спросила она. Теперь ее подбородок упирался ему в плечо, и была опасность более плотного контакта. — У Винса очень хороший вкус. Я думаю, что золото на краях страниц очень хорошо сочетается с потолком.
— Именно это я и имел в виду.
Наконец он добрался до алтаря, в котором хранилась реликвия, и обнаружил, что ее почти невозможно разглядеть: гости, собравшиеся поблизости, использовали стеклянную крышку витрины как удобную столешницу для своих тарелок и бокалов. Блейк отвернулся — не мечите бисер перед свиньями. Нэнсибет все еще не отставала, тогда он сказал прямо:
— Я удивлен, что ты здесь без миссис Сильвестр.
Она умом не блистала, но шестым чувством понимала других, и поэтому ответила так же прямо, по деловому:
— Винс терпеть не может Сандру. Он пригласил меня давным-давно, чтобы досадить ей, — он думал, что я притащу ее с собой. Его идея состояла в том, что она придет похвастаться мной, а он утрет ей нос этой книгой.
Блейк улыбнулся:
— Ты молодец, Нэнсибет. Говоришь прямо, называешь вещи своими именами.
— Да, называю. Но кое-кто этого не замечает.
—
Ее взгляд стал холодным. Она пожала плечами и повернулась к нему спиной.
Наполнив тарелку, в поисках места, где можно спокойно поесть, он оказался в маленькой комнате, похожей на часовню, рядом с гротескной стеклянной витриной. В этой маленькой комнате были выставлены предметы, совершенно не похожие на ту безвкусицу, которую Дарлингтон выдвинул на показ. В ящиках Блейк узнал окаменелости венерианской жизни, благодаря которым низкого пошиба художественная галерея Дарлингтона стала известна во всех обитаемых мирах Солнечной системы.
Это были пыльные красно-серые предметы, фрагментированные, морфологически неоднозначные. Он ничего не знал о палеонтологии, но понимал, что они были идентифицированы как останки существ, которые рыли и ползали, возможно, хлопали крыльями и плавали во время жидкой воды и свободного кислорода, которое существовало миллионы лет назад, до того, как парниковый эффект превратил Венеру в ад высокого давления, которым она была сейчас. [41]
41
…ад высокого давления. — Среднее давление у поверхности Венеры — примерно 93 атмосферы.
Останки были скорее наводящими на размышления, чем привлекательными.
Ученые тома были посвящены этой дюжине обломков камня, но никто ничего не мог сказать наверняка о тех, кто их оставил после себя, кроме того, что они были живыми.
Блейк печально размышлял над вопросом, — почему так много людей, подобных Винсенту Дарлингтону, обладают сокровищами, о ценности которых они не имеют ни малейшего представления. Ведь…
Его размышления были внезапно прерваны.
В соседней комнате женский крик перекрыл гомон, закричал мужчина, и вслед за этим раздались семь очень громких хлопков, сопровождаемых звоном разбитого стекла.
Какое-то мгновение — тишина. Одно только эхо. Затем — крики, паника, топот убегающих. Блейк через несколько секунд очутился в опустевшем зале. Картину, которую он увидел, кроме как «кровавой», по-другому, назвать было нельзя.
Сандра Сильвестр извивалась в объятиях Перси Фарнсворта и перепуганной Нэнсибет. Тяжелое шелковое платье Сандры было изрезано падавшим стеклом, кровь струилась по ее мертвенно-бледному лицу из порезов на голове. Ее правая рука с пистолетом была поднята над головой, Нэнсибет вцепилась в эту руку, крича:
— Сил, хватит, хватит!
Фарнсворт, обхватив Сандру за талию, валил ее навзничь. Они упали на усыпанный стеклом пол, — у всех новые порезы на голове и плечах. Восьмая пуля ударила в изрешеченный потолок из цветного стекла, — еще град осколков.
Сильвестр выронила пистолет, исчерпав обойму, и обмякла. Блейк помог отнести ее в дальний угол комнаты, где на полу не было стекла. Глаза Сандры были залиты кровью и ничего не видели, — но она видела достаточно ясно, когда посылала первые пули в Винсента Дарлингтона.