Венера
Шрифт:
– А что?
– спросила она крайне серьезно.- Разве может быть по-другому? Ведь я ее двойник.
– То есть - клон?
Коротко кивнув точеным подбородком, Маргарита объяснила:
– Мама всегда говорит, что не встретила в своей жизни человека, которого могла бы назвать отцом своего ребенка. Поэтому она клонировала себя и после этого имплантировала эмбрион. Через восемь с половиной месяцев родилась я.
Сказать, что я был поражен, значит не сказать ничего. Такого потрясения я не испытывал, наверное, никогда в жизни. Собственно говоря,
– И давно это случилось?
– осторожно поинтересовался я.
Ее глаза на миг расширились, и я почувствовал себя не в своей тарелке.
Но Маргарита только рассмеялась.
– Вообще-то я еще не проходила омоложения…
– Я имел в виду… Просто никак не могу определить, сколько лет вашей маме. Моему отцу уже за сотню перевалило, и…
Я проклинал себя за эту глупость, но уже поздно было держать язык за зубами. Тем более, кто мне мешал узнать ее возраст, просмотрев личные карточки членов экипажа.
Но Маргарита пропустила это мимо ушей, и наша беседа продолжалась как ни в чем не бывало. То есть в дружеском и располагающем тоне. Пока речь не зашла о целях экспедиции.
– Вам не кажется это странным?
– поинтересовалась Маргарита.- Ведь до вашего брата на Венеру не было послано ни одной экспедиции?
– Роботы с сенсорными устройствами достаточно хорошо изучили поверхность планеты,- ответил я.- Присутствие человека не понадобилось.
– В самом деле?
– Ее брови недоверчиво поползли вверх.- Мне показалось, что вы специалист по планетологии. Вы не задумывались о странностях этой планеты?
– Само собой. Я как раз собираюсь провести сейсмические пробы для профессора Гринбаума, если вам известна такая фамилия.
– Первый раз слышу.
– Это автор теории о взрыве планетной поверхности,- пояснил я.- Он считает, что кора Венеры со временем нагреется настолько, что начнет плавиться.
– Поразительно,- пробормотала Маргарита. Я помахал рукой в воздухе.
– Это не слишком привлекательная планета.
– Привлекательная?
– вмешалась она.- Мы говорим об освоении мира или о том, чтобы построить там отель для туристов?
– Я хочу сказать, Венера - настоящее пекло. Где даже алюминий существует в расплавленном виде, как сырок.
– Но от этого Венера еще интереснее, неужели вы не понимаете! Планета почти одинакового размера и массы с Землей и, несмотря на это, с совершенно иной окружающей средой. К тому же налицо парниковый эффект, можно сказать, в квадрате. И там, где на Земле двуокись углерода или углекислый газ, на Венере - компоненты серы. Это же просто чудо!
– Венера - пустыня,-
– Вы уверены? С чего это вы взяли, что этот мир мертв?
– Но там нет ни капли воды,- возразил я.- И атмосфера совершенно непригодна для дыхания. Это мертвый, расплавленный и опасный мир, к тому же жаркий, как горн для плавки.
– На поверхности… - тут я согласна. А что скажете насчет облаков? Там-то температура поумереннее. В облаках Венеры содержится нечто, поглощающее ультрафиолетовую энергию. Вполне возможно, это растения, которые для синтеза хлорофилла поглощают инфракрасное излучение.
– Но ни один из посланных аппаратов не обнаружил ни крупицы органики. И не заснял в облаках каких-нибудь крылатых звероящеров. Ничто не может существовать при температуре в два раза выше точки кипения воды.
– Отсутствие доказательств - еще не доказательство отсутствия,- высокомерно заметила она.
– Венера мертва,- настаивал я.
– В самом деле? Тогда откуда сера в атмосфере? Ведь сера, как известно, важнейший компонент биохимии, не так ли?
– заметила девушка.- Отвечайте же…
– Ну, возможно, это и так…
– И разложение серы - метаболизм, присущий примитивным земным организмам. Он сохранился и до сего дня, у организмов в гидротермальных скважинах на дне океана.
– Чепуха!
– выпалил я.
Отчего, интересно, когда нет фактов, чтобы доказать свою точку зрения, голос повышается сам собой?
Очень серьезным тоном, совершенно не выведенная из себя моим упрямством, Маргарита спросила:
– А как вы думаете, отчего это до две тысячи двадцатого года на Венеру состоялось больше десятка экспедиций, а с тех пор - почти ни одной?
У меня на этот счет не было даже самого туманного и смутного предположения, однако я ответил:
– Первые же пробы грунта рассказали все, что было необходимо узнать. Первые зонды принесли всю необходимую информацию о Венере. Да, признаю, что остается еще масса загадок, но планета настолько жутко негостеприимна, что никому даже в голову не приходило отправлять туда экспедицию.
– Пока на это не решился ваш брат.
– Да,- согласился я и почувствовал, как вдруг что-то сдавило живот. Наверное, опять спазмы.
– У нас есть постоянные исследовательские станции на Марсе и в системе Юпитера,- как ни в чем не бывало продолжала Маргарита.- И еще рудные разработки в Поясе астероидов. Но ничего - на Венере. Даже простой орбитальной обсерватории.
– Научные круги потеряли интерес к Венере,- попытался объяснить я этот несомненный факт - и вопиющее, по ее мнению, безобразие.- Что поделать? Когда так много изучено и все и так понятно…
– Научные круги перестали выделять деньги на изучение Венеры,- отрезала Маргарита.- А фонды на такие цели, как правило, поступают от спонсоров типа вашего отца. Или, как их еще называют, «университетских патронов».