Венгерский политический детектив

Йожеф Габор

Ружа взглянул на листок и передал его Салаи.

— Садитесь, — сказал он арестованному. — Снимите с него наручники.

Мюллер опустился на стул посредине комнаты. Судебный следователь встал у него за спиной, Салаи прислонился к подоконнику. Ружа сел за стол, положил перед собой паспорт и бумажник Мюллера.

— Нас в данный момент не интересует, за что вы попали сюда! Давайте поговорим о том, что произошло уже здесь. Вы обвиняетесь в покушении на убийство.

— Неправда! — крикнул

Мюллер. — Когда один из господ надзирателей (стоящего сзади Салаи он не узнал) толкнул меня и выбил из рук котелок, я сразу понял, что меня хотят впутать в какую-то историю.

— Не разыгрывайте из себя дурачка! — строго сказал Ружа. — Покушение на убийство — в любой стране дело очень серьезное. В нашей тоже.

Мюллер растерянно закрутил головой, глядя то на Салаи, то на следователя.

— Я не хотел никого убивать, — проскулил он, явно отдавая себе отчет, что выходка в ресторане, по сравнению с этим обвинением, — мелкий проступок. Испуг его выглядел искренним.

— Вот заключение экспертизы. Взгляните! Если бы не бдительность конвоиров, через два часа Ковач был бы мертв. Причина смерти — сердечный приступ! В таблетке содержалась огромная доза дигитоксина.

Арестованного заколотила дрожь.

— Мне было известно только, что нужно попасть в предварительное заключение и передать Ковачу таблетку, в которой якобы содержалось какое-то убийственно важное для него сообщение!

— Убийственное, это точно, — кивнул Ружа, и они с Салаи горько усмехнулись. — Кто вам это сказал?

Мюллер понурил голову. Он молчал.

— Сколько вам обещали за передачу сообщения? — мирно спросил Салаи.

— Двадцать тысяч долларов, — признался тот.

— И ради них вы готовы были пойти на убийство? — сказал старший лейтенант.

— Нет, — встрепенулся Мюллер. — Убивать не хотел! Об убийстве и речи не было!

— Значит, вас обманули! — констатировал Салаи. — Знали, что деньги выплачивать не придется. Рассчитывали на то, что причину смерти мы без труда установим и, естественно, найдем виновника. И вы получите либо пожизненное заключение, либо выйдете на свободу, когда ваших хозяев и в живых уж не будет.

Мюллер закрыл лицо руками.

— Яд был спрятан в пуговице пиджака? — после паузы поинтересовался Салаи.

— Да, в нижней пуговице.

— Ну что ж, — взял слово Ружа, — возможно, мы и поверим, что вы хотели передать некое сообщение, не более. Но для этого нужны доказательства!

— Как я это могу доказать?

— Очень просто. Расскажите нам, кто послал сообщение.

— Я не знаю! — сказал Мюллер и, видя, что Ружа резко поднялся с места, испуганно добавил: — Клянусь чем угодно: не знаю. Там, — показал он туда, где, по его представлениям, находились

сопредельные с Венгрией западные территории, — я встретился с симпатичной темноволосой высокой дамой.

— По имени?

— Она велела называть ее Мадам. Мы познакомились в баре, где я работал.

— Вместе с Томасом Вольфом? — огорошил его Ружа.

«Они много знают, — мелькнуло в мозгу Мюллера, — лучше признаться им, но, разумеется, не во всем. Я не хочу терять все». И он заговорил.

— Да, Вольф был музыкантом, а я развлекал гостей танцевальными номерами. Дама частенько заходила в бар, потом как-то спросила у нас, не хотим ли мы заработать.

— Эта самая Мадам бывала в баре одна?

— Не припомню, чтобы с ней кто-нибудь приходил. Странным образом она о нас знала все: семейное и материальное положение, предыдущее место работы...

— Дальше! — поторопил его Ружа.

— Мы приняли ее предложение. Это было два года назад, — промямлил Мюллер.

— Чем занимались эти два года? — вмешался в допрос Салаи.

— Год учились в спецлагере. Затем полгода работали в Африке, потом вернулись в Европу.

— Ну, об этом после, — сказал Ружа и, подойдя к следователю, что-то шепнул ему. Следователь вышел.

— Границу вы пересекли вместе с Томасом Вольфом? — спросил Салаи.

— Да.

— С кем установили связь?

— В пункте «два», в ресторане «Матра», мы должны были встретиться со связным. На столе перед ним должна была лежать газета «Мадяр хирлап» и ключ зажигания с эмблемой Мюнхенской олимпиады, на которой из пяти колец два верхних просверлены. Седовласый, усатый мужчина.

— Имя?

— Он назвался Георгом.

— Потом вы нам точно опишете этого Георга, — сказал Ружа. — Это он передал вам таблетку?

— Нет, Мадам. Георг объяснил мне, как я могу сюда попасть и когда устроить скандал.

В комнату вернулся следователь. За ним ввели Ковача. Он был бледен, глаза широко раскрыты. Видно, еще не отделался от потрясения, пережитого час назад.

— Посмотрите друг на друга внимательно, — обратился к арестованным Ружа. — Вы знакомы с Палом Ковачем? — спросил он Мюллера.

— Только по фотографии.

— Знаете ли вы Пауля Мюллера? — спросил подполковник Ковача.

Тот молчал, опустив голову.

— Уведите! — махнул Ружа.

Когда за Ковачем закрылась дверь, подполковник приблизился к Мюллеру.

— Ну, хватит ломать комедию! — повысил он голос. — Решайте: или вы будете говорить, или я передам вас в прокуратуру с обвинением в подстрекательстве против государства и общественного строя, в нападении на представителей органов власти и с основательным подозрением в покушении на убийство!