Венсеремос!
Шрифт:
— Единение нации, вот что нам необходимо! — указал на украшавший стену портрет Сан-Мартина седой дедок, скрюченный, как его артритный палец.
— Перон, вот кто может сплотить народ! — высказался еще один и опрокинул стопку фернета.
Заведение немедленно потонуло в спорах и криках.
Каждый из присутствующих имел свои, отличные от прочих взгляды на единственно верный путь спасения страны, но почти все сходились в том, что очень не хватает Эвиты Перон. За почти двадцать лет с ее смерти успели забыться все обвинения в коррупции
Как хозяин заведения, Торрелио мудро уклонялся от участия в спорах, предпочитая подливать посетителям и вовремя менять тарелки. А когда его припирали к стене, приводил окончательный аргумент:
— Сеньоры, я боливиец, я слабо разбираюсь в политике Аргентины, мне важно, чтобы вы были сыты и довольны, а все прочее меня интересует мало.
Воззрения старичков также сходились на том, что раньше вода была мокрее, трава зеленее, а девушки добрее. Молодежь вообще подвергалась огульному осуждению, тем более что эти мальчишки, безбожники, стреляли друг друга почем зря. Одни называли себя левыми и революционерами, другие правыми и революционерами, но не проходило и недели без громкого убийства во имя революции.
Вот расследовать убийство и собрались трое команданте и один капитан в штабном домике учебного центра в Тарате. Бились в сетки и стекла жуки, привычно голосили мамако, укладываясь спать на ветвях, но внутри ничего этого не слышали — все заглушало громко включенное радио.
— Мины в ящики закладывали на армейском складе в Перу, — докладывал Хавьер, потирая болящий с недосыпу висок. — Предположительно кабо Рамирес и рядовой Хуан Ньето.
— Почему предположительно? — отпустил рваное ухо Че.
— Мы не смогли их взять.
— Что помешало? — начал злиться Вася.
— Ньето погиб в результате несчастного случая, Рамирес пропал, сейчас числится в дезертирах.
— То есть вы ни черта не смогли узнать???
— Спокойней, Тупак, спокойней, — прихлопнул его руку Габриэль. — От них нет, но мы опросили других солдат и работников склада. Негласно, разумеется.
— Не тяни.
Габриэль усмехнулся и будто нарочно раскурил сигарету:
— Оба постоянно общались с лейтенантом Рамиресом.
— Родственник? — уточнил Гевара.
— Однофамилец.
— Дальше.
— Лейтенант Рамирес запросил отпуск «по семейным обстоятельствам».
Вася негромко зарычал.
— Но мы его нашли и взяли, — поспешил успокоить Хавьер.
Дальше пошло веселее: лейтенант Рамирес сдал капитана Отарола, капитан Отарола сдал приезжего американца из Панамы, назвавшегося Джорджем. Капитану показали несколько фото, в том числе и Майкла, опознать он никого не опознал, но американца описал. Худощавый, светлые волосы, узкое лицо с намертво прилипшим высокомерным выражением.
— Да таких в Панаме сотни две, если не больше! — касик раздраженно
— Погоди, не торопись, — снова придержал его руку Габриэль. — Мы решили, что если человек из Панамы, то он наверняка появлялся и в других странах и разослали приметы по нашим людям. Похожего видели в Колумбии, Чили и Уругвае, а в Аргентине даже сфотографировали.
— Что-то подозрительно, как аргентинцы выяснили, что нужно его фото?
— Следили за местным, из эскадронов, снимали его встречи. На одной попался вот этот.
Габриэль эффектно раскинул веером по столу штук пятнадцать фотографий. Вася и Че, не видевшие их раньше, перебрали карточки одну за одной.
— Что характерно, — продолжил Габриэль, — почти сразу после его приездов в Колумбии, Чили и Уругвае прошли акции против наших.
— А в Аргентине? — спросил Че.
— А в Аргентине хрен поймешь, там сейчас такая заваруха… Фото мы передадим Монике — увеличить, вырезать лицо, что получится разошлем по странам, пусть ждут. А нам надо подготовить группу для изъятия.
— А не удерет?
— Продублируем. Если наша группа будет опаздывать, по нему отработают местные.
— Хорошо, — Васю, наконец, отпустило, — в группу включите Ильича, парень дерзкий, нестандартный, пусть пока поработает в команде, потом сделаем из него руководителя.
Че хмыкнул и выудил из папки с документами листок, в отличие от прочих исписанный в столбик, а затем положил его на середину стола.
— Это что?
— Текст песни, прочтите.
Вася и Антонио склонились над страничкой.
— De pie cantar que vamos a triunfar, — начал читать вслух Габриэль, — Avanzan ya banderas de unidad… Ну стихи и стихи, что тут такого? Неплохие, надо бы их на музыку…
— Ага, — ухмыльнулся Гевара и вытащил портативный «филипс».
Щелчок — и в комнатку под гитарный перебор полилась песня:
Вставай и с нами пой Свободы гимн!
Такой народ в борьбе непобедим.
Нельзя молчать, когда земля в огне,
Когда Свободу ставят на колени.
И только в полный рост имеешь право петь!
И выбор прост — победа или смерть.
Вася обомлел — это же знаменитая «Эль пуэбло унидо»!
— Отлично, просто отлично! — расцвел Габриэль. — Надо бы пустить по нашим радиостанциям.
— Тоже так думаю, причем не только в Чили, нельзя такую песню в одной стране держать, — согласился Че.
Понемногу на звуки музыки в домик подтянулись и другие члены штаба и Хунты революционной координации, поломать голову над резней в Аргентине — если не загасить, то направить ее в относительно полезное русло. Со всеми заботами в боливийском штабе «милисиано» забыли, когда спали больше пяти часов в сутки. Вася, как и Че, и Гильен, и Габриэль, и Хосе и десятки других пропадали на узлах связи, пытаясь хоть как-то обуздать поток.