Венские этюды
Шрифт:
— Дурочка… — сказал отец и подумал: «Впрочем, — это дело института…»
Молчание…
Она сказала тихо: «Мне бы хотелось домой, к вам…»
— Ну, ну… ты ведь у меня благоразумная девочка… разве нет?
Две слезы медленно скатились по ее лицу. Слезы! облегчающие! Тоска по дому обратилась в трепетные жемчужины…
Потом она сказала, улыбаясь: «Папа, у нас в институте есть три маленькие девочки. Старшей дают три булочки в день, второй — две, а младшей — одну. Так у нас заботятся о здоровье! Интересно знать, прибавят ли им в будущем году?»
Отец улыбнулся:
— Как весело?.. Нам только смешно… Ведь когда смешно, то еще не весело…
— Ты у меня маленький философ, — сказал отец со счастливой гордостью и прочел во влажных мерцающих глазах своей девочки, что жизнь и философия две разные вещи. Она краснела и бледнела, бледнела и розовела… Как будто борьба происходила на этом неясном личике.
На нем было написано: «Прощай, папа! О, папа, прощай!..»
Я бы охотно сказал ее отцу «Милостивый государь, посмотрите на это лицо Магдалины! Видите, какое у нее хрупкое маленькое сердечко»…
Он бы ответил мне: «Милостивый государь, c’est la vie! Такова жизнь! Не все люди могут сидеть в ресторанах и предаваться своим мечтам»…
Отец спросил:
— Что вы теперь проходите по истории?
Он думал: «Надо ее отвлечь. Это мой принцип».
— Египет, — сказала маленькая девочка.
— О, Египет!.. — сказал отец и сделал вид, как будто эта страна Египет, действительно, может наполнить всю жизнь. Он казался прямо пораженным, что можно желать себе еще что-нибудь другое, кроме Египта.
— Пирамиды, — сказал он, — мумии, короли Сезострис, Хеопс! А потом пойдут ассирийцы, потом вавилоняне…
«Чем больше я назову предметов, тем лучше», — думал он.
— Да?.. — произнесла девочка, и в тоне ее голоса как бы звучало: «Мертвые народы».
— А когда у вас бывают танцы? — спросил отец.
«Танцы — это веселая тема», — подумал он.
— Сегодня.
— В котором часу?
— Сейчас, когда ты уйдешь. Тогда будет урок танцев, от семи до восьми…
— О, танцевать очень здорово. Танцуй же хорошенько.
………………………
Когда господин поднялся, чтоб идти, и поклонился мне, я сказал ему: «Извините меня, но у меня к вам большая, большая просьба…»
— Ко мне? просьба? чем могу служить?
— Пожалуйста, освободите вашу девочку на сегодня от урока танцев.
Он посмотрел на меня — и пожал мне руку.
— Извольте.
«Как ты мог понять меня, чужой человек?» — сказали мне мерцающие глаза девочки.
— Иди вперед, — сказал ей господин и обратился ко мне: «Pardon, но вы считаете это за верный принцип?»
— Без сомнения, — отвечал я, — когда дело касается души, единственный верный принцип — не задаваться никакими принципами…
НА ОЗЕРЕ [10]
Рыбалка
— Воображаю,
— Если б было скучно, я бы не удила, — ответила девочка с золотистыми волосами и стройными ножками. Она стояла, погруженная в свое занятие с суровым, непоколебимым бесстрастием рыболова.
10
Из цикла картинок «На берегу озера».
Она сняла рыбку с крючка и бросила ее на землю.
Рыбка замерла…
Озеро расстилалось, искрящееся, пронизанное светом Пахло ивой и болотными травами. Сверху из отеля доносился стук ножей и вилок.
Рыбка судорожно билась на земле, как бы плясала странный танец диких народов — и наконец умерла.
Девочка снова забросила удочку с суровым бесстрастием рыболова.
— Je ne permettrais jamais, que ma fille s’adonn^at `a une occupation si cruelle, [11] — сказала дама, сидевшая по близости.
11
Я никогда не позволю, чтобы моя дочь занималась этим с таким ожесточением (франц.).
Девочка сняла рыбку с крючка и опять бросила ее на землю — у самых ног дамы.
Рыбка затихла — она рванулась вверх и упала мертвая.
Простая, тихая смерть.
Она даже не плясала — она сразу затихла.
— О, — сказала дама.
И все же выражение лица жестокой золотоволосой девочки было прекрасно, и в ней чуялась растущая молодая душа.
А у сердобольной дамы было увядшее и бледное лицо…
Она никому больше не даст радости, никого не осветит и не согреет…
Потому она и сочувствует рыбке.
— За что эта смерть, если в ней еще теплится жизнь?
И все-таки она вздрагивает, рвется вверх и падает мертвая.
Тихая, незаметная смерть…
Девочка продолжает удить с суровым бесстрастием рыболова. Она дивно хороша со своим застывшим взглядом, золотистыми волосами и стройными ножками. Может быть, и она когда-нибудь пожалеет рыбку и скажет: «Je ne permettrais pas que ma fille s’adonnat a une occupation si cruelle».
Но эта жалость расцветает только, когда погаснут все мечты и надежды…
Пикник
Он принес ей золотисто-желтые цветы, похожие на бронзовые лилии.
— На мне вянут все цветы, — сказала она и заткнула их за коричневый шелковый пояс.
Потом они сели в коляску и выехали на свежий утренний простор…
Чистое, прохладное утро…
Молодой человек пел: «К лесному зяблику взывает соловей… Из-под смычка несутся трели золотые».
— Не пойте, — сказала она.
Он замолчал.
— Если вам хочется, то пойте, — сказала она, — у вас хороший голос. Спойте последний куплет: «на цветущей вершине»…