Верь мне

Тодорова Елена

– Да что-то такое мелькало в ленте, – кивает гривой высунувшийся между передними сиденьями Фильфиневич.

Ловлю его взгляд в зеркале заднего вида, на кураже моргаю. Адреналин кипятит кровь. А увлеченность делом помогает блокировать вал реактивных эмоций, которые возникли после разговора с Соней.

Как бы странно это ни было, но именно эта чертова война дает мне возможность держаться.

– Меня эта новость сразу, блядь, зацепила, – продолжаю, глядя на дорогу. – Не каждый день подобное происходит. Короче, изучаю я детали и, как вы думаете, че узнаю? У одного из жмуриков обнаруживают

одесский паспорт, ха! Ну, приплатил кому надо в карпатском отделении, мне данные все и выдали. Я по прописке родню этого чехла нашел. А уже через них потянулась, как цепочка, целое подразделение. Треть имен у меня уже была. Я снова сопоставил все данные и методом исключения тех, кто сейчас на месте, высветил того самого мудака, который прятался в Карпатах. Электронка его нашлась, по ней связался. Предложил жирный кусок за информацию и защиту от органов для его семьи. Долго переговоры шли. И вот он мне пару часов назад пишет, что находится в Одессе и согласен на сделку.

– Пиздец, – выдыхает Фильфиневич. – Не, ну ты, Прокурор, конечно, Кинг-Конг, не спорю. Но, бля… Ты, сука, в своем уме?! Срываться вот так вот в одиночку, без подготовки! – расходится в возмущениях все сильнее. – Откуда, блядь, уверенность, что тебя там не ждет какая-то ебаная засада?!

– Уверенности нет, – признаю честно. Не отрываю взгляда от дороги, в целом сохраняю невозмутимость. – Потому и не хотел, чтобы вы со мной ехали.

– Да, бля… – взрывается Тоха. – А сам что? Бессмертный?!

Кто бы мне это говорил… Сам недавно в одиночку в логово к трем моральным уродам подался.

– Нет, не бессмертный. Приходится идти на риск, – говорю так же спокойно. – Завтра прислужник сатаны может соскочить, а мне нужны материалы, превью на которые он мне прислал. Там пушка.

– Ага, – бухтит дальше Тоха. – Из говна и палок.

Бросаю на него взгляд и ухмыляюсь.

Как бы то ни было, рад, что они со мной. И дело не в том, что чувствую себя увереннее. Просто сама по себе эта поддержка очень ценна.

Тяжелый вдох вырывается, когда возвращаюсь мыслями к Соне. За грудиной враз горячо становится.

«Я докладывала о тебе Полторацкому…»

В поисках мотивации можно свихнуться. Пока не готов. Ни думать, ни анализировать, ни делать какие-то выводы. Снова все блокирую, отсрочивая момент принятия решения, которое в любом случае не повлияет на ход войны.

– Ты вроде какой-то потухший. С Сонькой поссорились? Улетел от Чарушиных, как ошпаренный, – подбрасывает Филя в котел углища.

Я стискиваю челюсти. Напряженно перевожу дыхание.

– Скажем так: не нашли взаимопонимания в одном вопросе.

– Дай угадаю, – хмыкает Фильфиневич. – Этот вопрос касался твоей долбаной свадьбы?

– Угу.

– Если всей этой кухни не знать, со стороны ты выглядишь как гребаный мудак, – встревает со своими наблюдениями Шатохин.

– Соня знает, – сообщаю сухо. Тем же тоном уточняю: – В общих чертах.

Делаю вид, что меня ни эта тема, ни Тохины слова вообще не ебут. Не то чтобы была необходимость сохранять лицо перед парнями. Просто чисто психологически самому легче придерживаться именно этой тактики. Иначе, блядь, разорвет на атомы, когда мне

нужно быть максимально в ресурсе.

– И? – толкает Филя.

Меня в один миг так тотально пригружает.

– Сказала, что больше не будет со мной встречаться.

– Но ты все равно продолжаешь?

– А как иначе, Фил? Ты бы остановился?

У Тохи не спрашиваю. Относительно него уже знаем, что он за свою Маринку голыми руками чуть троих не убил.

– Да, наверное, нет… – бормочет Фильфиневич, размышляя на ходу. Уже через пару секунд добавляет увереннее: – Нет. Не остановился бы.

– Ну вот, – выдыхаю я так же задумчиво и будто смиренно, постукивая пальцами по рулю. – У каждого человека в жизни своя партия. Возможно, моя не заканчивается семьей и детьми. Далеко не всем суждено быть счастливыми.

После этого заключения в машине повисает тишина. Не сказать, чтобы тягостная. Но и легкой ее не назвать. Благо угрюмость эта не затягивается, потому что мы прибываем на место.

Съезжаем с трассы на дорогу, которая уходит в лес. Шины с хрустом и треском жрут гравий, пока я считаю количество указанных в сообщении сосен.

– И куда мы? Есть какая-то стратегия? Или ты просто синхронизируешься с природой? – сипит Тоха.

– Да, блядь, синхронизируюсь, – выдаю приглушенно, закругляясь с арифметикой.

Едва притормаживаю в нужном месте, следуют два противоположных указания:

– Свет гаси.

– Не гаси свет.

– Решение, конечно, трудное, – иронизирую. – Но я приму его самостоятельно, – ухмыляюсь и оставляю фары включенными. – Видите голубую метку на сосне? Чуть выше середины, под ветками, должно быть дупло.

– Ага, а в нем белка…

– А в нем флешка, – поправляю я Тоху.

– Я пойду, – выдает вдруг Филя.

– Сам, – мрачно отсекаю это геройство я. – Вы подстрахуете. На случай, если кто-то появится… Держи ствол, Тох.

Отдать, во всяком случае, не успеваю. Так и сжимаю в ладони, когда Фильфиневич начинает говорить.

– На мне бронежилет, – задвигает он и расстегивает, как супермен, рубашку, чтобы предъявить защиту нам с Шатохиным наглядно. – Я подготовлен. Я пойду.

– То-то ты мне показался сегодня чересчур упакованным, – усмехается Тоха. – Еще думаю, когда успел так грудак раскачать…

– А если башку твою львиную на прицел возьмут? – раздражаюсь я. – Грива, как броник, не сработает.

– На башку – вот, – достает из-под ног военный шлем.

Секундная тишина. А после взрыв хохота. Не могу сказать, что он нервный. Настрой, как ни странно, на подъем валит.

– Пусть идет, – решает Тоха. – Я снимать буду. Для истории.

– Гнида, – беззлобно толкает Фильфиневич.

И натягивает на голову шлем, вызывая у нас новый приступ смеха. Больше ничего сказать не успеваем, Димон выкатывает нам фак, а затем хватает сумку с баблом и покидает салон.

С хлопком двери резко становимся серьезными. Столь же быстро подскакивает адреналин, и начинает бомбить сердце. Напряженно наблюдаем за тем, как Филя толкает в кусты сумку и начинает карабкаться на сосну. Обладая хорошей физической подготовкой, справляется на удивление ловко. Секунд семь, и его нализанные белые кроссы начинают мелькать между ветками.