Верь только сердцу

Карлайл Лиз

Так что сейчас у него не было никаких уважительных причин, чтобы не вернуться домой. Домой, в Кембридж. Домой, в Элмвуд-Мэнор, в поместье, которое он покинул перед войной и с тех пор ни разу там не бывал. В отличие от других поместий его дом вряд ли можно было назвать роскошным. Давным-давно, возможно, во времена его прапрадеда, в Элмвуде жил приходский священник. Деревенские жители и до сих пор считают его домом викария, поскольку на протяжении ста или более лет уже после того, как дом был продан, кто-нибудь из проживающих в

стенах Элмвуда выполнял роль настоятеля церкви Святой Анны. Некоторое время после ухода из Кембриджа Коул тоже исполнял обязанности приходского священника, намереваясь со временем окончательно занять этот пост. Однако в конце концов пасторальной сельской жизни он все же предпочел военную службу.

До сих пор Коул не знал, почему он тогда так поступил. Он просто вдруг почувствовал тягу к армейской службе, какую-то необъяснимую потребность принять участие в войне. В то время он считал свой поступок патриотизмом. И уж точно он сделал это не ради денег. Его офицерская служба требовала довольно больших расходов, а дома оставалась жена, которую надо было содержать. Но хотя Коул отнюдь не был богачом, брачный контракт его матери обеспечил ему стабильный доход по достижении двадцатипятилетия, а отец оставил ему Элмвуд-Мэнор.

Поместье состояло из небольшой фермы и пяти арендаторских хозяйств, владельцы которых трудились на той же земле, что и их отцы и деды. После войны Коул предпринял неслыханный шаг: он разделил все поместье на участки и отдал землю в аренду людям, которым доверял.

Через три месяца, поскольку сам не мог вернуться домой, Коул направил в поместье Мозби, своего ординарца, с ревизией. Судя по редким отчетам Мозби, который остался в Элмвуде, все шло хорошо. Так что Коул отказался от скорого возвращения домой. А сейчас, следовало признать, у него вообще не было желания туда ехать.

Остаток утра Коул провел в клубе и неторопливо позавтракал, обсудив с приятелями послевоенную мощь империи. Но, как всегда, он покинул клуб несколько опустошенным из-за того, что не смог в полной мере насладиться интеллектуальной беседой. Ведь подобные разговоры вызывали у него мучительные воспоминания о тех его собратьях, что остались лежать на полях сражений в Португалии. Это были прекрасные офицеры, отважные воины, которые уже больше никогда не поспорят о военной тактике, никогда не возьмут в руки оружия...

Приятели, похоже, воспринимали такие вещи более спокойно, и Коул частенько подозревал, что его склонность к философии и религиозность не совсем сочетаются с офицерской жизнью.

После клуба Коул вернулся домой, просмотрел полученную почту, затем с особой тщательностью побрился и оделся, готовясь к визиту к леди Мерсер. С одной стороны, у него не было желания с ней встречаться, а с другой – одолевало непростое любопытство вновь увидеть эту женщину после стольких лет. Хотя, конечно же, она его не помнит. С чего ей его помнить?

Явившись на Брук-стрит, Коул

обнаружил, что прибыл на четверть часа ранее назначенного срока. Решив не дожидаться в прихожей маркизы, он прошел дальше по улице, свернул за угол и, как любой военный человек, провел рекогносцировку, осмотрев дом со всех сторон.

Это был типичный для квартала Мейфэр особняк, хотя и внушительнее многих. Четыре ряда больших окон по фасаду, черный ход в цокольном этаже, узкий ухоженный дворик позади дома с красивым садом, на третьем этаже жилые помещения для слуг. На конюшне скорее всего пара экипажей и жилье для конюхов.

По саду бродил рыжеволосый здоровяк, который лениво ковырялся в земле, не замечая, что при этом повреждает тяпкой луковицы нарциссов. При появлении Коула парень напрягся и устремил на незнакомца неприязненный взгляд. Намек был очевиден. Коул вежливо дотронулся до шляпы и вернулся на Брук-стрит. Да, слуги у леди Мерсер были явно необщительны.

– Пусти меня, Стюарт! – Роберт Роуленд, стоя в пыльном солнечном луче, потянул старшего брата за полу куртки, отчего тот едва не слетел с ящика, на который взобрался. С трудом сохранив равновесие, Стюарт, лорд Мерсер, оттолкнул надоедливого младшего брата и, встав на цыпочки, выглянул в высокое чердачное окно.

– Перестань меня дергать, Робин! – бросил он через плечо. – Если я упаду, Нанна услышит шум, и нас обоих отправят спать без ужина.

Огорченный Роберт тоже приподнялся на носках.

– Стюарт, что там делает этот парень? Позволь мне тоже посмотреть.

– Да он просто бродит позади дома. – Стюарт попытался протереть грязное чердачное окно рукавом куртки.

– Ты думаешь, Стюарт, что он может быть шпионом? – возбужденным тоном спросил Роберт. – А может, это он отравил папу? Если так, мы сможем его выследить и схватить.

Стюарт сердито посмотрел вниз на брата.

– Заткнись, болван! Мы ничего об этом не знаем. А парень, что ходит вокруг дома, армейский офицер, я же сказал тебе. А военные сражаются с врагами, у них нет времени на то, чтобы травить спящих.

Однако объяснение брата не убедило Роберта.

– Тогда зачем он шпионит? Что ему нужно?

– Он просто глазеет по сторонам, а не шпионит, – возразил Стюарт и еще ближе прижался к окну. – В любом случае, я думаю, это не тот, что должен прийти в три часа. Тот вряд ли будет в такой красивой форме.

– А какого он полка? – спросил Роберт, продолжая свои попытки устроиться на ящике рядом с братом.

Стюарт замялся, и Роберт понял почему. Изучение и определение всевозможных военных регалий было источником постоянных споров между братьями. И хотя Роберт был младше, он считал себя более сведущим в этой области. У него имелась обширная коллекция игрушечных солдатиков, которых мальчик очень любил и тщательно изучал.

– Гм-м... – пробормотал Стюарт. – Кажется, он лейб-гвардеец.