Вера, Надежда, Виктория
Шрифт:
Испуганный профессор сразу, прямо из лаборатории, позвонил другу-доктору – долго ли осталось ему жить на этом свете?
Тот сначала напрягся, заставив дважды перечитать все странные слова и цифры в строчках со звездочками, после чего вынес обидный вердикт: «Жрать меньше надо. Особенно сладкого, мучного, жареного и острого».
Именно в таком порядке и располагались пищевые приоритеты профессора.
На его скромную просьбу – нельзя ли прикрыть проблему пилюлей вместо диеты – доктор медицинских наук, председатель Ассоциации
Дословно он сказал так:
– Если не прекратишь употреблять целый торт в одну харю, я зашью тебе рот.
Впрочем, доктор всегда был прямым человеком.
Ефим внял совету и не менее недели пил чай с двумя ложками сахара вместо обычных трех. А также дважды – или даже трижды – отказался от покупки любимых шоколадных бисквитов.
На этом диета и завершилась.
Что, впрочем, не помешало ему при личной встрече с другом-хирургом – тот все же настоял на очной консультации – выпить стаканчик чая без сахара вообще.
Доктор медицины умным взглядом оценил его льстивое и подобострастное поведение, но, поскольку сделать ничего не мог – не зашивать же в самом деле рот человеку, зарабатывающему на жизнь чтением лекций, – только философски вздохнул. И передал его с рук на руки своей коллеге – женщине-кардиологу.
Женщина тоже была умницей – поговорив с пациентом, обследовав его и выписав все назначения, сказала следующее:
– Вы, конечно, ничего сейчас делать не станете. Но когда почувствуете неприятные симптомы – боль слева в груди или спине, одышку при физических нагрузках, быструю усталость – то приходите, пожалуйста, сразу. Не тяните до инфаркта.
– А когда все это будет? – живо спросил профессор экономики у профессора медицины.
– Не знаю, – пожала она плечами. – Через год. Или через три. Но будет обязательно.
– Спасибо, – искренне обрадовался Ефим Аркадьевич и рванул по делам.
Во-первых, через год, а тем более через три – это не завтра.
А во-вторых, она ж не сказала: почувствуете симптомы и заказывайте гроб. Она сказала – приходите, и будем лечиться.
Так что здесь был полный порядок.
Но медкомиссия требовала еще пройти психологический тест.
Вот уж откуда Ефим не ожидал никаких сюрпризов.
Психолог тоже оказался доктором наук. Приветливым и добродушным мужчиной в расцвете сил. Он готовил очередную статью в научный журнал и попросил помочь.
Почему нет? Как ученый ученому.
Береславский честно отсидел перед его компом два полных рабочих дня, отвечая на бесчисленное количество умных, очень умных и даже откровенно дурацких вопросов.
Получил на руки результат.
Всего полстраницы текста, не то что в биохимической лаборатории. Там, проткнув за две минуты профессорскую вену, заполнили записями в шесть раз больше бумаги.
Первые
Умен, чертовски умен оказался профессор Береславский! Хотя кто бы сомневался.
Ефим Аркадьевич с удовольствие перечитал начальные фразы трижды: и про айкью зашкаливший, и про другие, ранее ему неизвестные, но тоже шикарные показатели.
Поэтому не сразу дошел по двух последних строчек.
Первая говорила о том, что Береславский склонен к излишнему риску и даже… самоуничтожению!
Это он-то! Который до перестройки на улицах газировку из стаканов стеклянных не пил, пока одноразовые не появились! И который даже прививок боялся до полусмерти. А при заборе крови в чертовой лаборатории честно упал в обморок! И после всего этого – склонен к излишнему риску?
Но черт бы с ней, дурацкой формулировкой. Последняя строка гласила четко: «Не рекомендован к летному обучению по результатам психотестирования».
Даже мыслишка промелькнула: не Наташка ли его, благоверная, постаралась?
Потом рванул к доктору психологии.
Тот по-прежнему был приветлив и добродушен. Не изменив при этом ни буквы в своем заключении.
Так и остался Береславский без неба.
А что ж он сейчас вдруг вспомнил всю эту историю? Подумав, Береславский нашел причину.
Неужели прав злосчастный докторишко?
Да, если честно, он напуган происходящими событиями. И ему вовсе не понравилось в «обезьяннике».
Да, он сделает все, чтобы не стать жертвой Муравьиного Папки. Проявит чудеса изобретательности. И заречется – если, дай бог, все кончится хорошо – лезть в подобные ситуации в будущем.
Но пройдет пара-тройка месяцев, и профессору вновь станет скучно. Некоторое время он будет честно сдерживать свою дурковатую натуру. Однако надолго его не хватит, и Ефим Аркадьевич вновь пойдет искать приключения на свою – не такую уж молодую – задницу.
Ну и ладушки, подвел итог Береславский.
Что будет, то будет.
Сейчас же приключения уже найдены, причем гарантированные. И надо, не думая обо всем прочем, попытаться проскочить через них без потерь. А еще лучше – с приобретениями.
Все это промелькнуло перед мысленным взором профессора, пока он сидел в кафешке, в новом, только что отстроенном бизнес-центре класса А+ в самом сердце столицы.
Из окон его офисов был виден Кремль и Москва-река.
А на первом этаже угнездились: ювелирный салон с честным названием «Дорогое приобретение», отличная – со свежими, не коммерческими, но дорогими работами – картинная галерея «Арт-гнездо» и опять же сильно не дешевое кафе – в бизнес-центре трудилось две тысячи высокооплачиваемых сотрудников, а свободные офисы исчезли из предложения еще до конца строительства.