Вера Петровна. Петербургский роман (Роман дочери Пушкина, написанный ею самой)
Шрифт:
— Но он желает говорить с вами сейчас. Он — царский флигель-адъютант.
— Царский флигель-адъютант? — переспросил Борис отсутствующим голосом. — Почему же ты, осел, сразу не сказал? Ты его видел, как его зовут?
— Не могу сказать, Борис Иванович. Сам-то я его не видел. Мне поручили вам доложить. Его пока что проводили в вашу гостиную.
— Очень хорошо, — сказал Борис, вставая из-за игорного стола. — Проводи гостя в мой кабинет и скажи ему, что я тотчас приду.
Прибытие царского флигель-адъютанта произвело магическое действие на всю компанию. Законы, принятые против азартных игр, были очень строгими, и
Для Бориса прибытие царского гонца могло иметь далеко идущие последствия. Самодержец часто таким способом производил неожиданную ревизию в разных местах своей империи. Флигель-адъютанты в этих случаях обладали очень широкими полномочиями, и наказания или награды следовали, как правило, без промедления. Поэтому неудивительно, что сообщение Василия отрезвило губернатора, как холодный душ.
Он поспешил привести себя в порядок после перевозбуждения от многочасовой игры. Приготовившись выслушать высочайшее поручение, он с бьющимся сердцем отправился в кабинет. Кабинет был слабо освещен одной-единственной лампой и гаснущим камином. Рядом с камином он увидел высокого стройного человека, которого в полумраке комнаты узнал не сразу. Борис непроизвольно замедлил шаг. Потом быстро подошел к ночному посетителю и протянул для приветствия обе руки.
— Как я рад после стольких лет видеть вас снова, Владимир Николаевич, — сказал Борис с напускной сердечностью. — Вашим неожиданным приездом вы доставили мне истинную радость! Каким счастливым обстоятельствам я обязан этому?
Беклешов узнал гостя. Это был граф Островский, которого он обманул и оболгал. И он, объятый ужасом, смотрел на него так, словно видел свою нечистую совесть. Владимир стоял прямо и строго смотрел в упор на Бориса, у которого от страха тряслись все поджилки. Своей руки Владимир не подал.
— Не радуйтесь раньше времени, Борис Иванович, — сказал Владимир официальным тоном. — Повода для этого у вас нет. Я нахожусь здесь по приказу императора.
— Я это ожидал услышать, — ответил Борис с деланым смехом. — Просто из удовольствия в Ярославль ездят редко. Могу ли узнать, в чем состоит данное вам поручение?
Неприятность его положения была в неизвестности. Он с молниеносной быстротой припомнил события своего губернаторства в Ярославле. И хоть небольших нарушений было много, не было такого, что, по его мнению, вызвало бы царский гнев.
— Я повторяю, — сказал Островский после небольшой паузы и не отвечая на вопрос Бориса, — что я здесь по приказу императора. Я не искал этого поручения и не собирался радоваться вашему несчастью. Я не желал быть мстителем за все те бедствия, которые вы причинили двум невинным людям. Его величество определил вам наказание, которое поручил мне сообщить вам.
— Избавьте меня от этой прелюдии, Владимир Николаевич. Сообщите, пожалуйста, о данном вам поручении. Без этого, будучи наказан, сам не зная за что, я не смогу защитить себя.
— Вот указ, — сказал Владимир, вынув бумагу из кармана, — согласно которому вы лишаетесь всех чинов и дворянского достоинства и ссылаетесь простым солдатом на Кавказ, где до конца
Ни один мускул не дрогнул на лице Владимира. Он произнес эти слова взвешенно и официально, как судья. Борис выглядел жалким и уничтоженным, и Владимир испытывал к нему сочувствие. Собравшись с духом и подыскав слова, Борис спросил еле внятно:
— И за какое преступление я должен понести это ужасное наказание?
— За действия, несовместимые с честью офицера и благородного человека, за то, что вы — клеветник и фальсификатор.
— Фальсификатор?! — вскричал Борис с отчаянием. — Никогда! Это страшная ложь. Что я сфальсифицировал?
— Вы об этом сами хорошо знаете, Борис Иванович, — ответил Владимир с невозмутимым спокойствием. — Но чтобы вы убедились, что вы осуждены не без доказательств, то вот они.
И он вынул и показал ему те самые письма, его и Любочки.
— Господи! Я пропал… — простонал Борис, зашатался и упал в кресло, прикрыв лицо руками.
Но этот приступ слабости длился недолго. Он вдруг вскочил с кресла, яростно жестикулируя.
— Это дело рук Веры! — крикнул он. — Лицемерка послала царю мои письма! Она придумала хорошую месть! Но один я не погибну!
Он направился к выходу, но голос Владимира его остановил.
— Борис Иванович, не делайте тщетных попыток покинуть помещение. Вы арестованы, все выходы из вашей комнаты охраняются. Но напрасно не обвиняйте свою жену. Вера Петровна не сказала против вас ни одного слова… Любовь Степановна, ваша сообщница, мучимая раскаянием и стремящаяся обрести душевный покой, сообщила мне о дьявольском заговоре, принесшем в жертву мое счастье. Я простил ее — любовь ослепила ее и лишила рассудка. Но вас, Борис Иванович, я простить не могу. Я представил императору имевшиеся в моих руках доказательства ваших преступлений. Вы услышали его ответ. Он свершил свой суд.
— Значит, Любочка — предательница. Это она виновата в моем несчастье! — бешено заорал Борис. — Если бы я мог ее уничтожить, с радостью примирился бы со своей участью!.. Но я бессилен… Я ничего не могу… О, ужас!
Пароксизм ярости прошел. В отчаянии Борис малодушно спросил Владимира:
— Значит, нет спасения? И мой отец не может помочь?
— О трагедии, которая здесь разыгралась, в Петербурге никто не знает. Выйдя из императорского кабинета, я тотчас сел в карету, которая доставила меня сюда. Ваш отец узнает об этом из официального сообщения, когда вы уже будете в пути на Кавказ. Отправиться вам надлежит завтра рано утром. Так сказано в высочайшем указе. До утра я оставляю вас одного, чтобы вы сделали необходимые приготовления.
Владимир покинул свое место у камина и молча, не прощаясь, направился к двери. Борис последовал за ним. Когда дверь открылась, Беклешов увидел жандарма, поставленного караулить помещение. И тогда он ясно осознал весь ужас настоящего и будущего. Шатаясь, он вернулся в комнату. Надежды не осталось, всякое сопротивление постигшей его участи было бесполезно.
— Уничтожен и обесчещен! — с этими словами он бросился в кресло.
На рассвете Василий вошел в спальню хозяина, так как получил распоряжение его разбудить. Наступило время отъезда. Спальня была пуста. Василий открыл дверь в кабинет, но в испуге отпрянул. С размозженной головой Борис лежал на полу. В его руке был судорожно зажат пистолет. Земной суд над ним свершился!