Вера в чудеса
Шрифт:
Делить меня она точно не рвется и возвращается к выработанной ранее модели поведения — отодвигается от меня как можно дальше, и смотрит вниз:
— Как скажете, Сергей Владимирович, — тянет тихо своим мелодичным голоском.
Я с блондинкой возвращаюсь в свою спальню, где продолжаю заниматься развратом. Пусть Дина слушает, как подо мной кричит другая баба. Но завтрак нам приносит Лиза. К вечеру отправляю потаскушку, с которой отрывался, домой, не забыв поблагодарить за старания.
Наступает новая неделя, и я понимаю, что главное в Дине — это постоянство.
Вечером в четверг я обсуждаю некоторые вопросы с Воропаевым в кабинете, случайно мой взгляд останавливается на книжных шкафах — интересно, а вытирают ли пыль с них и как часто. После ухода Воропаева звоню Жанне и высказываю свои претензии, она отвечает, что завтра все приведут в надлежащий вид.
— Не завтра! Сейчас, — рявкую в трубку.
Она начинает лепетать мне, что уже десять вечера.
— И что? Пришли Дину, пусть все вытрет.
Жанна дорожит своей работой, поэтому говорит, что через пять минут девушка будет в кабинете.
И действительно, даже быстрее Дина стучит в дверь кабинета.
— Войди.
Девушка заходит скромно, разглядывает ковер в кабинете, спрашивает:
— Что-то не так?
— Почему пыль с книжных шкафов не вытерта? — мой голос звучит жестко.
Она отрывается от пересчета узоров в ковре и смотрит на меня, в глазах начинает полыхать возмущение.
— А как Вы определили, что она не вытерта? — это логично, высота шкафов больше 3 метров.
— Думаешь, вытерта? — я настроен докопаться, — Принеси стремянку.
Она приносит стремянку, потом пылесос, ведерко с водой, салфетки. Сначала включает в розетку пылесос и лезет с ним по стремянке наверх, пылесосит верх одного из книжных шкафов. Когда Дина начинает спускается, платье задирается и я вижу, что на ней нет нижнего белья. Член каменеет в брюках мгновенно. Ну, все, кукла, ты сама напросилась. Решение принимаю в считанные секунды, в верхнем ящике письменного стола валяются наручники, беру их, подхожу к стремянке. Дина еще не успела спуститься. Я хватаю ее за руку и пристегиваю к стремянке. Отбираю пылесос и отшвыриваю его в сторону, мне уже не до чистоты.
Она такого поворота не ожидает:
— Совсем рехнулся? — кричит на меня, — Отстегни немедленно!
Отпускать девушку не планирую, хочу видеть ее всю, подхожу ближе, она пытается меня отпихнуть свободной рукой. Мне это не нравится. Сейчас все должно быть по-моему. На столе вижу брошенный мною галстук, беру его, привязываю вторую руку Дины к перекладине стремянки, так чтобы руки оказались на одном уровне. Она пытается ударить меня ногой, и этим выбешивает меня окончательно. Развожу ей с силой ноги практически на шпагат и фиксирую их
Она извивается и ругается:
— Кретин, пусти.
Я возбуждаюсь от этого зрелища еще сильнее. Она полностью в моей власти. Беру ножницы, она видит и пугается того, что я могу с ней сделать. Разрезаю на ней платье и лифчик. Пока я разрезаю одежду, мне кажется, она даже не дышит. Срываю с нее остатки одежды. Она полностью обнажена. Дина потрясающая: смуглая кожа, округлая грудь с торчащими коричневатыми сосками, широкие бедра, узкая талия, плоский живот, половые губы светло-коричневого цвета, внутри щелка розовая.
Чтобы предотвратить ненужный шум, говорю:
— Будешь звать на помощь, я позову кого-нибудь из охраны, и мы вые*ем тебя в два члена, а может и не в два. Ты меня поняла?
Отвечает тихо:
— Да.
Я уже без пиджака и галстука, снимаю рубашку, не торопясь, расстегиваю ремень, стягиваю брюки и боксеры. Никакие прелюдии мне не нужны. Дина боится, ей неудобно и больно, но мне похрен. Я подхожу к ней, хватаю рукой за волосы, заставляю прогнуться в пояснице и медленно проникаю членом внутрь ее дырки. Ее глаза широко распахиваются, и она негромко стонет, принимая меня в себя:
— А-а-а.
— Никогда не смей со мной играть, — говорю ей тихо.
Выхожу из нее полностью, потом снова проникаю. Делаю так несколько раз. При каждом проникновении она стонет, звуки ее стонов заполняют кабинет. В ней узко, горячо, влажно.
Потом хватаю ее руками под внутреннюю поверхность бедер и совершаю первый мощный толчок, она вскрикивает и выгибается в пояснице уже сама, пытаясь соскользнуть с моего члена, наверно, слишком сильно и глубоко. Но мне в кайф. Поэтому я начинаю вторгаться в нее также сильно и мощно, удерживая руками, постепенно увеличивая темп, выбивая на каждом толчке из нее крик. Сам стону от удовольствия сквозь стиснутые зубы.
Динкины крики переходят во всхлипы и мольбы:
— Сережа, пожалуйста…
Мне нравится, как звучит мое имя, когда она его произносит.
Ее плоть издает хлюпающие звуки, которые соединяются с моими стонами и ее всхлипами.
Под конец совершаю фрикции максимально быстро и глубоко, потом чувствую, как мой член стискивают мышцы ее влагалища в судорогах оргазма. Она кричит громко и бессвязно. Я тоже кончаю, выливая в нее свое семя. У меня из головы выветриваются мысли, подрагивают колени.
— Сережа, отвяжи меня, пожалуйста, мне больно, — шепчет прерывающимся голосом.
Развязываю ремни, галстук, отстегиваю наручники, Дина оседает на пол. Лодыжки у нее растерты до крови, запястья тоже, на коже бедер начинают проявляются синяки.
Дину бьет мелкая дрожь.
Надеваю трусы и брюки. Встать девушка даже не пытается. Беру ее на руки, прижимаю к себе, ее начинает колотить сильнее.
— Я тебе внутри ничего не порвал? — надо было быть аккуратнее.
Отрицательно машет головой, но трясется при этом так, что слышно, как стучат зубы. Дурак! Какой же я — дурак.