Вера
Шрифт:
Несколько нежных мгновений…
Аромат сладких фруктов…
Тихий вечер…
Сие мгновения и правда достойны стихов и музыки, кои им посвящают. Муза, прекрасная в простоте и банальности.
– Так лучше? – спросил Ромунд. Девушка довольно улыбнулась и слилась с ним ещё в одном долгом поцелуе. Затем ещё.
– Гораздо, – наконец ответила она, вжавшись в грудь Ромунда.
– Слабый мальчишка прощён?
– Наверное, – сказал она.
– И? Я прав в своих предположениях?
– Да, конечно… – ещё один поцелуй. – И почему ты дотянул до
Юноша вздохнул.
– Вдали от дома, и всего, что тебе мило, начинаешь смотреть на многое с другого угла, Эмми. Особенно когда судьба идёт с тобой под руку, ехидно улыбаясь и нагло шутя.
– Ты говоришь о судьбе, как о некоем кукловоде. Но мы же не просто пыль, чей удел скитаться с шальным ветром! Мы – люди, у нас есть разум. Мы можем любить.
– Когда идёт ураган и нет места, куда можно скрыться, то разум и сила не смогут помочь.
– Тогда почему ты не пал в бою?
– Случайность.
– Ага, но уже не судьба! – победно заключила девушка.
– Ну а кто её знает, быть может, и нет.
– Эх ты, безнадёжный философ!
– Я безнадёжный солдат, – улыбнулся Ромунд.
– Нет, ты пока студент на практике!
– Для солдата нет времени, – повторил юноша фразу Лероя, почему-то отпечатавшуюся в памяти.
– Да ну тебя, – пробормотала Эмми, одарив юношу ещё одним поцелуем. – Всё же любовь спасёт мир.
Ромунд улыбнулся.
– Ромунд! Ромунд! – прокричал кто-то сзади. Вроде, Харг.
Юноша развернулся и увидел десятника, спешащего к нему со свитком в руках.
– Что стряслось, Харг? – недоуменно спросил Ромунд. Чутьё подсказывало ему, что его маленькому счастью, которое продлилось всего несколько мгновений, суждено прерваться на длительное время.
– Срочная депеша. Приказ штаба – ты и Альма уходите вместе с разведотрядом. Немедленно!
– А поспать? – удивился юноша.
– Пять минут на сборы! – рявкнул Харгул и удалился.
Наверное, никогда Ромунд не видел такого убийственного страха в глазах Эмми. Он был готов поклясться – она что-то почувствовала в тот миг. Что-то очень нехорошее.
– Ты уверен, что получится? – спросила Дариана, осматривая бывший Жертвенный зал с высоты молитвенного помоста. Когда-то здесь Верховные Жрицы руководили пышными обрядами, коих более нескольких сотен лет не видела эльфийская община. Отсюда пространство открывалось в мельчайших деталях: от древних русел высохших ручьев, изрезавших камень, до пересекавших более-менее гладкую поверхность зала бугров и кочек. Освещение было слегка тускловатым, несмотря на тысячи факелов, висящих вдоль стен – размеры подземного помещения были приличными.
– Уверен? – усмехнулся Даратас. – В нашем случае мы можем лишь предполагать.
– Но разве…
– Разве что, дорогая? Ты что-нибудь знаешь об этих существах, чтобы быть уверенной хоть в чём-то?
Дариана потупила взор.
– То-то же, – сказал Даратас, внимательно смотря на девушку.
В
– Алахоэ, – выпалила она. – Я нашла!
Из-за спины жрицы вышел Мильгард, с совершенно озабоченным и нахмуренным лицом.
– Ну что ж, озвучь, – сухо бросил Даратас. В душе он очень обрадовался Недмэ, но не хотел показывать. Ей нужна строгая и крепкая рука.
– С позволения принца, – добавила Недмэ, бросив колкий взгляд на Даратаса. Тот невесело улыбнулся в ответ. – В Жертвенной Книге от Альмы Феенторской пятисотого года от сотворения мира… – Даратас мысленно присвистнул. Если учесть, что по-эльфийскому летоисчислению, сейчас двадцатое тысячелетие от сотворения мира. – написано, что царь есть отец над племенем, и может быть выбран только с решения Тиры, кое должны передать её верные Жрицы! Однако данное решения всемогущественная Тьма может принять в ходе поединка. Дальше, к сожалению, ничего нет.
– И это называется «нашла»? – удивился маг.
– На самом деле, – подал голос задумчивый Мильгард. – Здесь нет уточнения в ходе какого поединка. Во многих древних сочинениях Жриц это слово употребляется в значении противостояния эльфийского народа испытаниям Тиры. Теоретически это может означать следующее: царём станет тот, кто приведёт народ к победе.
– Но в этом нужно убедить Совет Старейшин, – пробормотала Недмэ.
– Тогда чего ты стоишь здесь? – недовольно бросил Даратас. – Иди и собирай его скорей! Пусть там будет хоть три старушки, но сделай всё, чтобы они согласились с такой трактовкой, иначе первой, кто пойдёт на плаху за измену, будешь ты! Ясно тебе?
Эльфийка кажется, покраснела. Или потемнела – не совсем понятно в полумраке, что происходит с нежно-фиолетовой кожей.
– Ну! – рявкнул Даратас, и Недмэ, резко развернувшись, в спешке покинула помост.
– Успеет ли? – смущённо произнёс Мильгард. Для него такое обращение с жрицей было непривычным.
– До прибытия врага пятнадцать часов. Вполне, – подала голос Дариана.
– Заседания по менее важным вопросам проходили и по трое суток. – сказал принц.
– Но у нас нет сейчас этого времени, – произнёс Ольвен, выйдя на помост из тени входа. – Единство народа трещит по швам, и если не восстановить хрупкое равновесие между законом и нуждой, то эльфийскому государству придёт конец.
Повисло тягостное молчание. Мильгард задумчиво осматривал будущее поле боя, Ольвен невозмутимо смотрел куда-то вдаль, а вот Дариана острым взглядом изучала Даратаса. Сам маг сделал вид, что не заметил этого, уставившись в пол. Эта женщина когда-то казалась Даратасу раскрытой картой, но теперь её прошлое не давало ему покоя. Связь с Культом никогда не проходит просто так. Уж очень много нестыковок в её якобы честном рассказе. Но пока рано раскрывать подозрения. Не стоит забывать, что она познала искусство плетения интриг, и с нахрапа взять изворотливую змею не удаться.