Веранда для ливней
Шрифт:
конечно, не каждый; ну, вы намерены идти дальше? Герман отполз от невидимой пропасти. Стены подвижны, сказал он, стена придвинулась ровно на столько, на сколько я от нее удалился. И что это значит? спросил Куратор.
А то, что музей ваш готов вместить все, и то, что в эти стены попадает, немедленно становится бессмыслицей...
8 Он проснулся. Низкое солнце уже огибало угол здания, и не в силах заглядывать в комнату, лишь золотило пыль на стекле. Видимо, тот господин стучал. Видимо, было какое-то дело, связанное с нашей корпорацией. Все очень просто. Чего я боялся? Он под подушкой нашарил очки, набросил на плечи
"Мистер Ганапати", - он представился, не протягивая руки.
Герман сказал свое имя без мистера и указал гостю на стул, находившийся у кровати. Портфель, опускаемый на пол, произвел неожиданно громкий стук.
Герман уселся на кровать, и они почти коснулись коленями.
"Мы с вами одеты совсем по-разному", - вымучил Герман начало беседы.
"Да, в самом деле", - кивнул Ганапати, не реагируя на шутку.
"Как вы терпите эту жару?" "Да, жарковато", - сказал гость, без малейшей испарины на лице. Вы извините, я лучше лягу".
"Как вам удобно", - сказал Ганапати, подождал, пока Герман укладывался, придвинул стул поближе к кровати, переплел темные пальцы.
– "Знаете, я помесь либерала с консерватором. Но я противник такой раскованности, когда человек не сознает, хорошо или плохо он поступает..".
Герман решил сократить вступление.
"Извините, я плохо соображаю, я не спал две последние ночи. У вас ко мне какое-то дело? Вы не могли бы в двух словах..".
"Боюсь, в двух словах вы не поймете".
Герман сдался, закрыл глаза. Гость сделал вежливую паузу, которую хозяин не заполнил, и неторопливо заговорил, будто лектор в начале речи.
"Как вы, наверное, сами отметили, в нашей стране относятся к женщинам значительно строже, чем на Западе. Это кара за те свободы, за ту развратную легкую жизнь, которую женщины нашей страны, так называемые "арийки", вели тысячелетия назад..".
Предмет его речи был любопытным, однако Герман не мог концентрироваться и терял целые предложения.
"... и он наделил их страстью к одеждам, украшениям и косметике, болтливостью , лживостью, легкомыслием... выше пояса женское тело было полностью обнажено, а ниже носился самый минимум, как на скульптурах Кхаджурахо... пили крепчайшие напитки, плясали до позднего утра, были свободны в связях с мужчинам... ниже пупка она стала нечистой, потом нечистой вообще, орудием дьявола, искушением , сводящим с праведного пути..".
Герман развлекся предположением: мы сколько-то вежливо побеседуем, потом он откроет свой портфель, достанет орудие убийства... Он сглотнул горьковатый комок, похожий на новый симптом болезни, с усилием и даже будто бы со скрипом провернул глазные яблоки к окну. Пыль на стекле, золотая недавно, помутнела до цвета меди, словно солнце, клонясь к горизонту, переоценивало все прошлое и, как мудрец на закате жизни, большую часть прошлого обесценивало.
"...Ману, знаменитый законодатель, предписал им замужество сызмала, в возрасте восьми-десяти лет, дабы их похоти и пороки не успевали расцвести, и наслал проклятье родителям, в чьих домах незамужние девочки обретали половую зрелость ... мужа, каким бы плохим он не был, пусть даже пьяницей
– самосожжение вдовы на погребальном костре мужа... вдова и проститутка и сейчас именуются одним словом..".
Герман заснул, а когда очнулся, гость, прохаживаясь по комнате, говорил с за- кругляющими интонациями: "...родственники женщины и все ее знакомые были бы шокированы, оскорблены, проведав, что некий незнакомец ее разглядывал обнаженной и тем более фотографировал..".
Герман уселся на кровати: "Вы хотите, чтоб я извинился?" "Отдайте мне пленку, и дело с концами. Я заплачу вам. Назначьте цену. " "Ну что вы. Причем здесь какие-то деньги? Веранда отсюда, как на ладони. Я не пойму: если вас смущают любопытные взгляды из гостиницы, зачем же вы позволяете дочкам..".
"Дело в том, что еще вчера ваш номер как бы не существовал".
"Если вы шутите... Я уже слышал, я слышал от нескольких людей, что год назад в этом самом номере..".
"Вчера, год назад - какая разница?" - в голосе гостя впервые почувствовалось нетерпение, раздражение, лицо неприятно напряглось. "Буквально вчера, или год назад, что для вечности все равно, ваш номер еще не эксплуатировался".
Против подобного утверждения было бессмысленно возражать.
"Эта веранда", - сказал Ганапати, смягчаясь голосом и лицом, - "у нас становится популярной только в периоды летних муссонов, - мы наблюдаем оттуда ливни. А моемся мы во внутреннем дворике, который можно видеть только с вертолета, если б такой хоть раз объявился. Но иногда по разным причинам мы бочку переносим на веранду, у которой, кстати, хороший сток, - вода заливает не двор, а улицу. Вчера, например, во внутренний дворик нам завезли кирпичи и песок, и бочку пришлось поднять на веранду. Ее поднимать не так тяжело, мы ее подтягиваем на веревках. Более хлопотно наполнять ее, но с этим справляется слуга. До того, как ваш номер появился, - не знаю, какому идиоту пришла идея его нахлобучить на ржавую крышу старой гостиницы, - нам на веранде было уютно, мы были надежно защищены..".
Герман опрокинулся на подушку, закрыл отяжелевшие глаза. Рядом жужжала большая муха. В пальцах сжать, и вылезут кишки. Прыгну в окно. В бочку с водой. Жить надо в бочке. Чтобы прохладно. Пить бесконечно. Жить под ливнями...
"Я не могу отдать вам пленку, поскольку на ней есть другие снимки, они связаны с моим бизнесом... Да, мне в самом деле нездоровится. Давайте встретимся завтра утром. Я приглашаю вас на завтрак. Мы все обсудим на свежую голову".
Хлопнула дверь. Он раскрыл фотокамеру, вытащил пленку, засунул под тумбочку , снова лег и тут же заснул. Проснулся. Было совсем темно. Вентилятор гнал горячие волны. Он опять намочил простыню, лег, но ему уже не спалось. Еще одна ночь в этом жутком номере, и его не очень крепкий организм, ослабленный бессонницей и простудой, даст повод этому городку заговорить о другом происшествии в одиннадцатом номере "Республики". Самолет улетал только завтра в полдень, но он поднялся, собрался в дорогу, спустился в холл, вышел на улицу. Тут же подъехало такси. В аэропорт, заказал Герман. Уже закрылся, - сказал таксист. Тогда на вокзал. Тоже закрылся...