Вердикт: невиновен!
Шрифт:
–Знаешь, Борь, я всё думаю, как к Мызину попал злополучный кинжал?
–Подсунули лютые недруги – вот как, – пожал плечами приятель.
–Понятно, что подсунули, но кто? Лиза говорит, что после убийства видела Миносяна в машине Володи, парни вместе пили водку. Гарик же утверждает, что такого не было. Интересно, кто из них врёт?
–Кто врёт, тот и подсунул, – глубокомысленно изрёк мой друг, разворачивая пакет с пирожками.
–Это я и сама понимаю, – согласилась я, сражённая наповал железной логикой приятеля. – Ладно, разберёмся. А пока попробуем пообщаться с единственной наследницей
Я вернула Боре пустую чашку, набрала номер сестры покойного, обнаруженный в уголовном деле, и услышала в трубке тихий немолодой голос:
–Я вас слушаю.
–Ольга Михайловна, примите мои соболезнования. Я адвокат Агата Рудь, защищаю Владимира Мызина, – солидно представилась я.
–Как можно защищать такую мразь? – с досадой обронила невидимая собеседница.
–Давайте воздержимся от определений, – сурово оборвала я. – Сначала надо доказать, что мой подзащитный – убийца. Но даже если он совершил преступление, Мызин всё равно имеет право на защиту. Мы можем встретиться и поговорить?
–Подъезжайте сейчас на квартиру к Пете, я еду туда выбирать, в чём его хоронить. Только не задерживайтесь, ждать не буду.
–Борь, а Борь, – откусив от горячего хачапури большой кусок, с набитым ртом проговорила я. – Может, съездишь со мной к сестре Черненко?
Кудрявый друг комично сморщил нос и печально протянул:
–Не могу. Меня в офисе ждут.
–А что там, в офисе? – запивая лепёшку с сыром сладким чаем, прочавкала я.
–Там Лёня бесится, – понизив голос, пояснил Джуниор. – Там аццкий холивар! Машка Ветрова строит глазки нашему папке, а папка и рад. Леонид лютует. Конфликт достиг былинного размаха. Того и гляди отец и сын вцепятся друг другу в глотки. Кира Ивановна выступает буферной зоной, а я иду ей на подмогу.
Всё это я отлично знала и без весёлого трёпа Устиновича-младшего, но от этого мне было не легче. Борис был другом, а Лёня – несбыточной мечтой. Несбыточной – потому что по сравнению с роскошной Машей Ветровой я выглядела словно крестьянская девчонка в отличие от королевской особы. А какой же мужчина откажется от королевы в пользу простолюдинки? Я подозревала, что Борька догадывается о моих чувствах к его старшему брату и специально при каждом удобном случае сыплет мне соль на раны.
–Ну и ладно, не хочешь со мной ехать – не надо, – насупилась я. – Тогда вылезай из машины.
–Эй, термос отдай! – заволновался Джуниор, растерянно моргая мохнатыми ресницами.
–А то мамка заругает? – подколола я приятеля, невинно улыбаясь.
Метод провокации и здесь дал блестящий результат. Теперь уже обиделся Борис, чего, собственно, я и добивалась. Мама братьев Устиновичей была темой запретной, которая не обсуждается. Она жила с детьми отдельно от преуспевающего мужа и всю себя отдавала воспитанию сыновей. За это Фиру Самойловну боготворили все трое мужчин, однако преклонение перед супругой не мешало господину Устиновичу иметь романы на стороне. У них в семье считалось, что работа Эда Георгиевича носит столь напряжённый характер, что посторонние раздражители вроде жены и детей будут мешать знаменитому адвокату восстанавливать силы перед рабочим днём. Поэтому никто не лез в его личную жизнь. Даже жена.
Сердито сопя носом, Борис забрал термос,
–После разговора с сестрой Черненко приезжай в офис, остроумная ты наша, – покидая салон авто, сухо проговорил он, из вредности оставляя распахнутой дверь «Мини-Купера».
–Зачем это я понадобилась? – удивилась я.
–Есть к тебе одно дельце. Неиллюзорно доставит.
Я не стала дожидаться, пока разобиженный друг неспешно усядется в свой старенький «Форд». Перегнувшись через сиденье, я захлопнула пассажирскую дверцу и резво двинулась в сторону центра.
Профессор Черненко жил на Соколе в доме сталинской постройки с лепниной на фасаде и роскошным внутренним двориком, где так славно гулять с детьми и домашними питомцами. Паркуясь у подъезда, я заметила благообразную старушку в стёганом синем пальто, выгуливающую карликового щпица. Похожий на цыплёнка, щенок весело гонялся за воронами, а старушка бдительно следила, чтобы грозные птицы не унесли шалуна в клюве.
Понаблюдав за собачкой, я приблизилась к двери парадного и стала звонить. Снова и снова набирала я на панели домофона номер профессорской квартиры, но никто не отзывался. Я уже достала мобильник, чтобы звонить Ольге Михайловне, когда за моей спиной послышалось задорное тявканье, а затем раздался старческий голос:
–Позвольте, я открою!
Обернувшись, я нос к носу столкнулась с лисьей мордочкой шпица, уютно устроившегося на руках старушки.
–Вы в какую квартиру? – полюбопытствовала жительница престижного дома.
–В сорок вторую, – отозвалась я. – У меня там встреча назначена.
–А Ольга уже ушла, – окидывая меня пристальным взглядом, откликнулась собеседница. – Пробыла в квартире пять минут и уехала. Мы с Лулу её видели, пока во дворе гуляли.
–Надо же, – я даже не пыталась скрыть расстройства. – Очень жаль, что я опоздала.
–Вы из погребальной конторы? – понизив голос, деликатно осведомилась хозяйка Лулу. – Насчёт похорон Петра Михайловича?
–Да нет, ну что вы, – отшатнулась я. И тут же добавила, чтобы внести ясность: – Вообще-то, я адвокат Агата Рудь, защищаю подозреваемого в убийстве студента.
–Здорового такого, скуластого?
–Да нет, мой подзащитный скорее худой и рыжий, – возразила я собеседнице.
Щенок на руках хозяйки завозился, выражая желание погулять ещё.
–Лулу, малышка, ты не всё сделала? – ласково проговорила старушка, разворачиваясь к площадке. И, обращаясь ко мне, обронила: – Лулу собирается доделать свои дела. Пойду, ещё пройдусь, а то напрудит в квартире, придётся убирать.
И разговорчивая женщина направилась к покрытой листвой лавочке. Я на некотором расстоянии двинулась за ней, надеясь побольше разузнать об образе жизни покойного профессора. В принципе я умею производить хорошее впечатление на людей. Стоит только погасить дерзкий блеск в глазах и натянуть маску благовоспитанной добродетели, как такие вот старушки проникаются ко мне доверием, начинают называть внученькой и готовы поделиться всей известной им информацией.
–Скажите, вы хорошо знали Петра Михайловича? – издалека начала я, делая кроткое лицо.