Вердикт
Шрифт:
— Почему вы так поздно не спите? — спросил он, приглушая звук телевизора с помощью дистанционного пульта. Милли села на стул спиной к двери. Глаза у нее были красные и опухшие, седые коротко остриженные волосы спутались, но Милли было все равно. Ее дом всегда был полон подростков, они приходили, уходили, оставались, ночевали, ели, смотрели телевизор, опустошали холодильник и всегда видели ее в этом красном спортивном костюме. По-другому она себе своей жизни не представляла. Милли была “всехней мамой”.
— Не спится, — ответила она. — А вы почему не в постели?
— Здесь трудно спать.
— Нет, спасибо.
— Хоппи заезжал?
— Да.
— Он мне кажется славным человеком. Милли помолчала и сказала:
— Такой он и есть.
Последовала более долгая пауза, во время которой каждый из двоих думал, что бы еще сказать.
— Хотите посмотреть кино? — наконец спросил Николас.
— Нет. Можно мне кое о чем вас спросить? — Вид у нее был очень серьезный, и Николас выключил телевизор. Теперь в комнате горела лишь затененная абажуром настольная лампа.
— Конечно. Вы чем-то озабочены?
— Да. Это юридический вопрос.
— Постараюсь ответить.
— Хорошо. — Она глубоко вздохнула и стиснула руки. — Что, если присяжный не может оставаться справедливым и беспристрастным? Что ему делать?
Николас посмотрел на стену, потом на потолок, отпил немного воды и медленно произнес:
— Думаю, это зависит от причины, по которой это произошло.
— Я вас не понимаю, Николас. — Он такой милый мальчик и к тому же умница. Ее младший сын мечтал стать юристом, и она поймала себя на мысли, что ей хотелось бы, чтобы он был таким же толковым, как Николас.
— Для того чтобы вам проще было понять, давайте сделаем гипотетическое предположение, — сказал он. — Допустим, этот присяжный — вы, хорошо?
— Хорошо.
— Значит, уже после того, как начался процесс, произошло нечто, что лишило вас возможности оставаться справедливой и беспристрастной?
— Да, — с трудом выговорила она Он задумался, потом сказал:
— Думаю, все зависит от того, было ли это нечто, услышанное в суде, или нечто, случившееся за пределами суда. Предполагается, что как присяжные мы по мере приближения процесса к завершению должны становиться пристрастными, именно так мы приходим к решению о том или ином вердикте. В этом нет ничего страшного. Это часть процесса выработки решения.
Она потерла глаза и нерешительно спросила:
— А если это не то? Если это нечто, случившееся вне суда? Он изобразил крайнее удивление:
— Ну и ну! Это гораздо серьезнее.
— Насколько?
Для драматического эффекта Николас встал, взял стул, пододвинул его к стулу, на котором сидела Милли, так, что их ноги почти соприкасались.
— Что случилось, Милли? — участливо спросил он.
— Мне нужна помощь, а обратиться не к кому. Я сижу в этом ужасном месте, как в западне, отрезанная от семьи, от друзей, и некуда бежать. Вы можете мне помочь, Николас?
— Попытаюсь.
Ее глаза вот уже в который раз за этот вечер наполнились слезами.
— Вы такой милый молодой человек. Вы знаете законы, а это дело юридическое, и я больше ни с кем не могу о нем поговорить. — Она уже открыто плакала, и он, взяв со стола салфетку, подал ей.
Она рассказала ему все.
Ни с того ни с сего проснувшись в два часа ночи, Лу
Выслушав рассказ Милли, Николас сразу заподозрил подвох, но ничего не сказал. Когда она перестала плакать, он вытянул из нее все детали и кое-что взял на заметку. Она пообещала ему ничего не предпринимать, пока он не встретится с ней вновь, после чего они пожелали друг другу спокойной ночи.
Николас пошел к себе в комнату, набрал номер Марли и, услышав ее сонное “алло”, тут же повесил трубку. Подождав две ми-нуты, он набрал номер снова. Шесть гудков — и он опять повесил трубку. Еще через две минуты он набрал номер ее тайного сотового телефона. Она говорила с ним, спрятавшись в платяном шкафу.
Николас изложил историю Хоппи, и со сном было покончено: предстояла работа, и немедленно.
Они решили начать с выяснения, кто такие Ничмен, Нейпаер и Кристано.
Глава 34
В субботу суд выглядел точно так же, как и в любой другой день, — те же судейские чиновники, в тех же костюмах, выполняющие ту же бумажную работу.
И мантия судьи Харкина была такой же черной. И охранники выглядели такими же усталыми, может, даже еще более усталыми, чем обычно. Через минуту после того, как жюри расселось по местам и судья закончил задавать свои традиционные вопросы, в зале воцарилась та же скука, что господствовала там с понедельника по пятницу.
После занудного пятничного выступления Гантера Кейбл и компания решили придать происходящему некоторую динамику. Кейбл вызвал и начал представлять эксперта доктора Олни, исследователя, осуществившего удивительные опыты на мышах. Олни принес видеозапись, на которой были запечатлены его маленькие симпатичные подопечные — живые, судя по всему, полные энергии, совершенно очевидно, здоровые и не собирающиеся умирать. Они были распределены группами по стеклянным клеткам, и Олни ежедневно воздействовал на каждую группу разными дозами сигаретного дыма. Он делал это в течение нескольких лет. Дозы были большими. Опыт показал, что ни одна мышь не заболела раком легких. Олни перепробовал все, разве что не полное удушение дымом, но ничего не произошло. Эксперт обнародовал статистические данные и детали опыта. И у него была масса соображений о том, почему сигареты не вызывают рака ни у мышей, ни у людей.
Хоппи слушал со ставшего уже для него привычным места в зале. Он обещал Милли быть рядом, время от времени подмигивать и вообще оказывать моральную поддержку, чтобы еще и еще раз дать понять, как он сожалеет о случившемся. Это было единственное, что он мог для нее сделать. Суббота — суматошный день для риэлторов, но контору Дапри редко кто посещал в этот день после обеда. После катастрофы, случившейся с ним, Хоппи вообще утратил вкус к работе. Постоянные мысли о нескольких годах, которые предстоит провести в тюрьме, лишили его воли к жизни.