Вердикт
Шрифт:
— Не думаю, что это удачное место для встречи, — сказал Клив, через щель в окне глядя на мрачное железобетонное сооружение с решетками на окнах.
— Нормальное, — ответил Деррик, который и сам испытывал некоторое беспокойство, но не желал показать это. — Тут безопасно.
— Безопасно? За последний месяц здесь трижды случалась поножовщина. Я заметил всего одно белое лицо. И вы хотите, чтобы я вошел туда с пятью тысячами долларов в кармане и там их вам передал? Догадайтесь, кого укокошат первым — вас или меня.
Деррик не мог не согласиться, но не хотел сдаваться слишком быстро. Он наклонился к окошку машины,
— А я говорю, что мы пойдем туда, — сказал он, стараясь выглядеть крутым парнем.
— И не думайте, — возразил Клив. — Если хотите получить деньга, приходите в кафе “Уоффл-хаус”, что на шоссе номер 90. — Он завел мотор и поднял стекло.
Деррик наблюдал, как он отъезжает с пятью тысячами монет, спрятанными где-то там, в машине, потом побежал к своей колымаге.
Сидя за стойкой, они пили кофе и ели блинчики. Говорили тихо, потому что не далее чем в десяти футах от них бармен, он же повар, разбивал яйца в сковороду с сосисками и, похоже, прислушивался.
Деррик нервничал, у него дрожали руки. “Разведчикам” же чуть ли не каждый день приходилось выплачивать крупные суммы наличными, поэтому для Клива в этом не было ничего особенного.
— Знаете, я думаю, что десять тысяч, наверное, недостаточная премия, вы понимаете, что я имею в виду? — выдавил наконец Деррик фразу, которую репетировал полдня.
— Но мы же договорились, — невозмутимо жуя блинчик, заметил Клив.
— А теперь я думаю, что это надувательство.
— Таков ваш метод вести переговоры?
— Вы даете мне слишком мало, приятель. Я все обдумал. Я даже посидел сегодня утром в зале суда и понаблюдал за тем, что там происходит. Теперь я в курсе дела и произвел подсчеты.
— Неужели?
— Да. И пришел к выводу, что вы, ребята, играете со мной нечестно.
— Но вчера, когда мы договорились насчет десяти тысяч, у вас не было претензий.
— Сейчас многое изменилось. Вчера вы застали меня врасплох. Клив вытер губы бумажной салфеткой и дождался, пока повар отойдет обслуживать посетителей к самому дальнему столику.
— Ну и чего же вы хотите теперь? — спросил он.
— Гораздо большего.
— У нас нет времени играть в игры. Говорите, чего вы хотите. Деррик громко сглотнул, оглянулся и тихо сказал:
— Пятьдесят тысяч плюс процент с суммы, которую определит приговор.
— Какой процент?
— Думаю, десять процентов будет справедливо.
— О, вы так думаете? — Клив бросил салфетку на тарелку. — У вас крыша поехала, — сказал он и положил пятидолларовую купюру рядом со своей тарелкой, затем встал и решительно заявил: — Наше последнее слово — десять тысяч. Будете зарываться — всем нам крышка.
После этого Клив не мешкая удалился. Деррик пошарил в карманах и нашел лишь мелочь. Повар неожиданно навис над Дерриком, наблюдая за отчаянными поисками денег.
— Я думал, что он заплатит, — растерянно сказал Деррик, на всякий случай проверив еще карман рубашки.
— Сколько у вас есть? — спросил повар, забирая пять долларов, оставленные Кливом.
— Восемьдесят центов.
— Этого достаточно.
Деррик помчался на стоянку, где, заведя мотор и опустив стекло, его ждал Клив.
— Бьюсь об заклад, что другая сторона заплатит больше, — сказал он, наклоняясь к окну.
— А вы попробуйте. Пойдите к ним завтра
— И десять процентов.
— Вы невежда, Сынок. — Клив заглушил мотор, вышел из машины и закурил. — Вы ничего не понимаете. Вердикт в пользу защиты означает, что никакие деньги из рук в руки переходить не будут. Ноль — истице, значит, ноль — и защите. То есть никому никаких процентов. Адвокаты истицы получат сорок процентов от нуля. Улавливаете?
— Да, — медленно произнес Деррик, хотя его, совершенно очевидно, продолжали терзать сомнения.
— Послушайте, то, что я вам предлагаю, черт знает как незаконно. Не жадничайте. В противном случае попадетесь.
— Десять тысяч все же мало за такое большое дело.
— Да нет, вы посмотрите на это с другой стороны. Рассуждайте так: Энджел не рассчитывает ни на что, так? Ноль. Она просто исполняет свой гражданский долг и получает пятнадцать долларов в день от округа за то, что является примерной гражданкой. Десять тысяч — это взятка, маленький грязный подарочек, о котором следует забыть сразу же по получении.
— Но если вы пообещаете ей процент, она будет усерднее агитировать присяжных.
Клив глубоко затянулся, медленно выпустил дым и покачал головой:
— Вы все еще не понимаете. Если ответчика признают виновным, пройдут годы, прежде чем истица действительно получит деньги. Послушайте, Деррик, вы все усложняете. Берите деньги, поговорите с Энджел и помогите нам.
— Двадцать пять тысяч.
Новая глубокая затяжка, окурок летит на асфальт, Клив раздавливает его ногой.
— Я должен поговорить с боссом.
— Двадцать пять тысяч за каждый голос.
— За каждый голос?
— Да. Энджел может обеспечить больше чем один.
— Чей же?
— Не могу сказать.
— Мне нужно поговорить с боссом.
В комнате номер 54 Хенри By читал письма от дочери из Гарварда, его жена Ки изучала новые страховые полисы на их рыболовецкий флот. Поскольку Николас смотрел в зале кино, 48-я пустовала. В 44-й Лонни и его жена возились под простынями впервые за почти целый месяц, но вынуждены были спешить, поскольку сестра жены согласилась посидеть с детьми лишь недолго. В 58-й миссис Граймз смотрела комедийное телешоу, в то время как Херман вводил в свой компьютер стенограмму сегодняшнего судебного заседания. 50-я комната также пустовала: полковник, которого опять никто не навестил, сидел в “бальной зале” — миссис Херрера гостила у кузины в Техасе. А в 52-й никого не было потому, что Джерри пил пиво с полковником и Николасом и выжидал момент, когда можно будет незамеченным проскользнуть в комнату Пуделихи. Шайн Ройс, дублер номер два, в своей 56-й комнате трудился над горой рогаликов с маслом, которые принес из столовой, смотрел телевизор и в который уж раз благодарил Бога за ниспосланную ему удачу. Пятидесятидвухлетний Ройс был безработным, жил в арендованном трейлере с женщиной, которая была моложе его, и шестью детьми. Он годами не зарабатывал пятнадцати долларов в день, чем бы ни занимался. А теперь он ничего не делал, только сидел и слушал судебные заседания, за что округ не только платил ему ежедневно по пятнадцать долларов, но еще и кормил. В 46-й комнате, открыв настежь окна, Филип Сейвелл и его пакистанская подруга пили травяной чай и курили марихуану.