Верен до конца
Шрифт:
— Да не совсем просто. Хитрющая была. А красавица!
Вышла она замуж за одного нашего командира и попыталась его завербовать. Чтобы помог ей меня убить. Верила, что из-за любви к ней решится человек на все. Ну, а он доставил ее куда следует. Как-нибудь потом я расскажу вам об этом подробней…
Шляпу Василий Иванович снял, и его густые черные волосы, сильно пересыпанные сединой, чуть-чуть шевелил ветер, врывавшийся в боковое окошко «Чайки». Василию Ивановичу как председателю Президиума Верховного Совета Белоруссии предстояло вручать памятную медаль «Двадцать лет победы над фашистской Германией» бывшим воинам-партизанам, и был он при параде. За год, что мы с ним были знакомы, я не видел на нем ни генеральских
— Опасности подстерегали нас каждый день, — продолжал Василий Иванович. — Война есть война. Особенно в тылу врага. Зато и фрицам пришлось несладко. Знает ли мировая история еще хотя бы один такой пример широкого размаха партизанского движения? Нет. Конец войны еще был неблизко, а мы уже чувствовали себя хозяевами положения — такая у нас скопилась сила. Немцы, полицаи боялись нос сунуть в нашу зону. Ну, а опасность… опасность все равно подстерегала на каждом шагу. Вот, скажем, еще один случай в сорок четвертом году. Оружия у нас было маловато, боеприпасов и того меньше. В основном пользовались тем, что отнимали в боях у гитлеровцев. И вот мы решили организовать у себя мастерскую и наладить производство гранат из немецкой взрывчатки. Сделали все честь по чести, и однажды мне ребята приносят: «Вот, товарищ командующий, гостинец для фрицев. Бросьте, испытайте». Лица счастливые, сияющие, еще бы: в бою граната — великое дело! И только я хотел проверить работу наших мастеров, как у меня эту гранату перехватил из рук командир отряда. «Разрешите, я. Кто их знает, что у них получилось». Отошел в сторону, выдернул запальник, а бросить не успел: граната разорвалась у него в руке… В этот день и похоронили. Оказывается, что? Доморощенные мастера по неопытности предохранитель как следует не отрегулировали. Вот и такие случаи бывали…
Козлов снял руку со спинки сиденья и повернулся лицом к смотровому стеклу.
По сторонам шоссе тянулись бревенчатые избы деревни. За изгородью доцветали яблоневые сады, а сирень еще стояла с темно-лиловыми гроздьями, готовыми вот-вот распуститься. Весна в этом году выдалась на редкость холодная, дождливая, и поэтому ясная, по-настоящему июньская погода особенно радовала.
— Нынче вечером увидите кое-кого из наших партизан, — не оборачиваясь, проговорил Василий Иванович. — Край этот для меня хорошо знакомый и близкий.
В Солигорск мы прибыли засветло. Основан молодой город химиков всего шесть лет назад и имеет несколько прямых и чистеньких улиц. Но в Солигорске уже есть все, что необходимо для будущего промышленного и культурного центра: детские сады и школы, магазины, банк, почта, радиоузел, редакция газеты, ресторан и кинотеатр, носящий имя самого города.
В кинотеатре «Солигорск» вечером и должно было состояться торжественное собрание, на которое мы ехали.
Оставалось свободное время, и пока я решил осмотреть город. Солигорск уже населяло двадцать пять тысяч жителей. В ближайшем будущем он рассчитывал иметь вдвое больше и поэтому был густо опутан лесами строек. По ровному, широкому, залитому асфальтом проспекту имени Ленинского комсомола бойко бегали красные и голубые автобусы, на остановках поджидали их нарядно, по-воскресному одетые люди. Очереди теснились и у киосков со сладостями, с газированной водой. Там и сям прогуливались юные матери с колясочками, из которых удивленно таращили глазенки коренные жители Солигорска. И всюду молодежь, молодежь, молодежь…
За полчаса я обошел весь городок, вернулся к «Солигорску», остановился в сторонке. Народу перед кинотеатром уже собралось множество, то и дело хлопала входная дверь, впуская в здание приглашенных. У двери стояли контролеры и милиционер, сдерживая напор желающих попасть на торжество.
Люди хлынули к
Выйдя из машины, Василий Иванович поздоровался со встречающими. Затем он глянул на часы и до начала торжественного собрания захотел немного пройтись по свежему воздуху. Я подошел к нему. Сделав широкий жест, Козлов сказал:
— Это все мои бывшие «владения».
Я не совсем его понял.
— Как бывшие?
— Вот здесь, где теперь Солигорск, где обнаружены богатейшие в мире залежи калийной соли, — здесь простирались земли Старобинской МТС. Директорствовал я тут четыре года. Тридцать лет тому назад мы осушали болота и сеяли тут хлеб. И не подозревали, по какому богатству ходим. А теперь видите эти копры, трубы, отвалы породы? Два калийных комбината уже выдают удобрения на-гора! А вон там строят третий. Заканчивают трикотажную фабрику. Газ провели. На Случи сооружают огромное водохранилище, с лодочной станцией, пляжем. А магазины и столовые в Солигорске? Не хуже минских, верно? Это будет большой современный город… город химиков и шахтеров: таких в Белоруссии еще не было. Вот как жизнь идет.
Из кинотеатра послышался первый звонок.
В сопровождении представителей местной власти Василий Иванович стал подниматься по широким ступенькам «Солигорска». Перед дверью к нему устремился коренастый бритый мужчина в коричневом костюме.
— Товарищ Козлов! Помогите пройти. Я участник Отечественной, а вот билета не получил. Слишком много нас, на всех билетов не хватило.
Своими карими, совсем молодыми глазами Василий Иванович зорко глянул на шрам, изуродовавший щеку собеседника, на орден Красного Знамени.
— Много? — повторил он, чуть улыбнувшись. — Да, много нас. Народ весь воевал. Зал маловат для такого случая. И все же попробую вас провести.
Крупной, сильной рукой он взял бывшего фронтовика чуть повыше локтя и вместе с ним вошел в открытую дверь.
Да, в этот вечер большой зал нового кинотеатра «Солигорск», рассчитанный на шестьсот мест, вместил далеко не всех желающих. Все откидные стулья были заняты, кое-где примостили и принесенные из фойе. В основном народ собрался пожилой — бывшие участники подполья, фронтовики, партизаны. Большинство пиджаков, кителей, жакетов украшали цветные колодки, ордена, медали.
Долго не смолкали аплодисменты, когда Василий Иванович поднялся на трибуну. В своей приветственной речи он говорил о войне, о трудностях и горе, которые она принесла, и о великом мужестве народа, не склонившего головы перед захватчиками. Козлов говорил с горечью о том, как нелегко было восстанавливать хозяйство: фашисты за время оккупации разрушили, сожгли сотни белорусских городов и районных центров, сел и деревень.
Оратор не произносил пышных, заготовленных фраз. Казалось, он просто вспоминал прошлое с друзьями по оружию, рассуждал о том, что еще предстоит сделать в будущем.
— Многие из вас, товарищи, знают меня давно… Кто тридцать, кто двадцать лет. Столько прошагали вместе! Начал я тут с заведования животноводческой фермой в колхозе «Новый быт», а кончил первым секретарем райкома в Старобине… Что я могу сказать? Топтали, сапоги оккупантов эту землю, каленым железом выжигали гитлеровцы все белорусское, советское… а так и не смогли ничего поделать. Сами видите, как застроилась за эти двадцать лет после победы наша земля. Гляжу на этот новый замечательный город, на молодежь, что в нем учится, работает, на ваши счастливые лица, на то, как вы хорошо одеты, и думаю: не зря мы с вами работали не покладая рук! Не зря столько пота и крови пролили! Не сомневаюсь, что своими трудовыми победами мы еще лучше украсим родную Беларусь. Теперь нам ближе до тех высот, о которых мечтал Владимир Ильич Ленин. И хоть долго еще шагать, а все-таки самое тяжелое мы, пожалуй, прошли. В добрый путь, друзья! К новым победам — теперь на трудовом фронте.