Верен до конца
Шрифт:
Пришла и Феня Кононова — учительница, секретарь подпольной комсомольской организации в деревне Нижин. Закутанная в большой теплый платок, в неярком свете лампы она выглядела солидной, пожилой женщиной. Со времени первого партийного собрания она заметно изменилась: взгляд карих глаз стал глубже и спокойней. В течение последних месяцев она провела большую работу в своей и соседних деревнях. С помощью Любанского подпольного райкома комсомола, секретарем которого был назначен Адам Майстренко, она организовала в деревне Нижин сильную комсомольскую группу. Комсомольцы собирали для партизан оружие и боеприпасы, проводили диверсионную
Трудной, полной опасностей жизнью жила эта скромная девушка. Выполняя свой патриотический долг, она жертвовала всем. Часто Феня вместе со своей сестрой, комсомолкой Марией, доставляла нам чрезвычайно важные сообщения из Слуцка, Осиповичей, Бобруйска. Каким бы трудным ни было задание, Кононова, не колеблясь, бралась за него и всегда точно выполняла.
…Иван Денисович Варвашеня по-прежнему сидит у радиоприемника. Присутствующие, не отрываясь, следят за движением его рук, заглядывают в лицо.
Люди ожидают уже около двух часов. Здесь много партизан, которым скоро идти в бой. Услышать бы им хоть что-нибудь о Москве, о советском тыле — тогда легче воевать, рука крепче будет держать оружие!
Роман Наумович подсел ближе ко мне и шепчет, как бы продолжая наш недавний разговор:
— После боя снова пойду в Минск и Бобруйск.
— Пойдешь, если пошлем, — шепотом отвечаю я.
— Обязательно надо послать! — убеждает меня Мачульский. — Не меня, так еще кого-нибудь.
Я тронул Мачульского за локоть, отметив про себя, что сосредоточенно-спокойное лицо Ивана Денисовича осветилось радостью. И вдруг красный глазок приемника начал темнеть: разрядилась батарея! Все беспокойно задвигались, стали звать Гальченю. На счастье, у запасливого Гальчени в мешке нашлась еще одна батарея. Несколько пар рук лихорадочно взялись налаживать аппарат. Не прошло и трех минут, как Варвашеня снова схватился за наушники.
— Что ты услышал? — спросил его Мачульский.
— Мне показалось… — Иван Денисович не договорил и хотел надеть наушники.
— Что, что? — раздалось со всех сторон. — Скажи, что показалось, что послышалось?
Варвашеня улыбнулся и, как бы извиняясь за свою неуверенность, сказал:
— Мне показалось, что я услышал голос Москвы, только не могу еще сказать твердо… Может, мне почудилось…
Его поиски стали еще более напряженными. Это было заметно по движениям пальцев, по выражению лица. Должно быть, Иван Денисович твердо верил, что тот голос, который на мгновение долетел сюда, на далекий партизанский остров, был голосом Москвы.
Через некоторое время Варвашеня поднял руку и сказал торжественно и взволнованно:
— Сталин, товарищи!
Он повернул регулятор, и из радиоприемника раздался голос Верховного главнокомандующего:
«Теперь этот сумасбродный план надо считать окончательно провалившимся».
Из приемника загремели аплодисменты.
— Какой это план? Что было сказано перед этим? — спросили сразу несколько человек. Они надеялись, что Иван Денисович слышал начало речи.
— Это о плане «молниеносной войны», — быстро объяснил Варвашеня. — Тише, товарищи!
«Чем объяснить, — ровно и спокойно звучал голос в землянке, — что «молниеносная война», которая удалась в Западной Европе, не удалась и провалилась
На что рассчитывали немецко-фашистские стратеги, утверждая, что они в два месяца покончат с Советским Союзом и дойдут в этот короткий срок до Урала?»
— Должно быть, торжественное заседание в Москве, — взволнованно прошептал Мачульский.
Если звучит голос Москвы в эфире, значит, она живет! Привет тебе, родная столица! Голосом Верховного главнокомандующего Москва приветствовала людей на глухом полесском островке в глубоком тылу врага.
«Неудачи Красной Армии, — продолжал И. В. Сталин, — не только не ослабили, а, наоборот, еще больше укрепили как союз рабочих и крестьян, так и дружбу народов СССР».
Снова загремели аплодисменты, некоторые из присутствующих тоже начали аплодировать, но на них сразу же зашикали, замахали руками. Слова хорошо были слышны в землянке, их можно разобрать и возле открытой двери, а дальше они становились неразборчивыми, сливались. Самый дальний спросил у соседа, сосед передал вопрос дальше, и так дошло до Григория Плышевского, который сидел на пороге. Тот ответил раз, другой, а потом начал тихонько повторять. Так из уст в уста шепотом передавались слова доклада.
«Существует только одно средство, необходимое для того, чтобы свести к нулю превосходство немцев в танках и тем коренным образом улучшить положение нашей армии. Оно, это средство, состоит не только в том, чтобы увеличить в несколько раз производство танков в нашей стране, но также и в том, чтобы резко увеличить производство противотанковых самолетов, противотанковых ружей и орудий, противотанковых гранат и минометов, строить побольше противотанковых рвов и всякого рода других противотанковых препятствий.
В этом теперь задача».
— В этом теперь задача! — повторили партизаны.
Время было отправляться на боевые операции. Из землянки вышли командиры отрядов и групп. В памяти каждого звучали недавно услышанные слова. Они внушали бодрость и горячее желание отдать все силы на борьбу с врагом. У радиоприемника остались Сакевич, Костюковец, Филиппушка и еще несколько партизан с карандашами и бумагой. Они сверяли свои записи. Варвашеня отозвал в сторону руководителей подпольных групп, Феню Кононову и связных. По поручению обкома он объявил им, что завтра к полудню будет выпущена листовка с докладом И. В. Сталина. Для этого в лагере оставляется группа людей. Их работа будет считаться боевым заданием. Что не удалось записать теперь, запишут в передаче ТАСС. Необходимо завтра выслать своих людей на явочные пункты, чтобы вовремя забрать листовки и распространить их среди населения.
План любанской операции состоял в следующем: две боевые группы со станковыми пулеметами перерезают дороги из Любани на Уречье с севера и на Погост и Слуцк с запада. Специальные ударные группы гранатометчиков и автоматчиков под командованием Бельского и Варвашени должны были бесшумно подползти к комендатуре, снять часовых и ровно в четыре часа утра атаковать эсэсовцев. Командиром группы автоматчиков назначен Дмитрий Гуляев — комиссар отряда Долидовича. К этой группе был присоединен отряд Патрина. Остальные партизанские силы разделили на две части. Одна часть должна наступать с северной стороны Любани, другая — с южной. Подготовка к операции проводилась в полной тайне.