Верхний Волчок I
Шрифт:
Утром разбудила мама. Я брезгливо стряхнула с себя остатки сна.
– Дочь, мне пора на работу. Сегодня можешь устроить себе день отдыха, а я попытаюсь узнать, как нам лучше поступить с тобой.
– Что ты имеешь в виду?
Но ответ на свой вопрос я узнала вечером: мне разрешили поступить в университет! Правда, это была всего лишь столица края, а не Москва, но всё равно мечта. Все мои мысли поглотило поступление.
«Неужели счастье решило снова вернуться в мою, чуть было не потерявшую смысл, жизнь?» – ещё не до конца верила я.
Ликование
Снова начались танцы у костра, ночные прогулки, жизнь обрела краски. Мы со Светой снова забирались на нашу скалу и ели чурчхелу. Только прыгать в воду с обрыва я теперь боялась. На самом деле мне было страшно вовсе не оттого, что я ударюсь об воду, а от мыслей, что я снова попаду в тот кошмар, из которого только недавно вернулась.
Каждый закат, встреченный на скале, которую мы без каких-либо имущественных притязаний назвали нашей, был отличным от предыдущих. Странно: море всегда одинаковое, а солнечный свет от него отражается по-разному.
Самые мои яркие впечатления из детства были связаны с этой скалой: мы с соседскими мальчишками поспорили, что у нас хватит храбрости (безрассудства) прыгнуть (высота скалы была около пяти метров); первой спор выиграла, конечно же, я, девочка одиннадцати лет от роду. Мне очень повезло правильно войти в воду и не удариться, после этого я уже не боялась прыгать и каждый вечер дразнила мальчишек своим мастерством.
С каждым днём я всё больше внушала себе, что события начала июля были плодом моего воображения. Спокойная весёлая жизнь со временем восстановила свой ход, на маму я больше не злилась.
Кроме беззаботного порхания в пространстве вновь обретённого смысла жизни, я, в благодарность, подрабатывала на рынке и следила, чтобы растительность в нашем огороде вовремя поливалась и пропалывалась.
В тот день я, как обычно, копалась на грядках, в то время как мама со Светой были на работе.
Вдруг я заметила, что возле наших ворот остановился чёрный автомобиль с тонированными стёклами. Я насторожилась, ожидая, что это снова Седой приехал раздавать свои приказы, но вскоре из машины вышла девушка. Она сразу увидела меня сквозь прутья забора и окликнула, голос её был с сильным акцентом, но слова звучали вполне разборчиво:
– Прошу прощения, здесь живёт Марина Волк?
Я подошла ближе, окинула девушку взглядом: это была азиатка (то ли японка, то ли китаянка), одетая в строгий тёмно-серый костюм. «Это в такую-то жару. – подумала я про себя. – Видимо, приехала сюда по работе»
– Да, но сейчас её нет. А что вы хотели? – спросила я.
Заднее стекло автомобиля опустилось, и я увидела лицо молодого мужчины (тоже азиата), он что-то сказал девушке на своём
– Возможно, вы её родственница?
– Я её дочь. – ответила я.
Мои слова тут же были переведены господину в машине, который пристально наблюдал за нами обеими. Я поняала, что это ему что-то нужно от моей мамы, а его спутница просто выступает в роли переводчика.
– Тогда передайте ей этот конверт. – сказала она.
– Что в нём?
Спустя полминуты она перевела мне ответ господина:
– Это лично для неё. Держите и передайте ей. Другой информации у меня для вас нет.
Девушка протянула мне конверт, который оказался на удивление тонким, и села в машину. Я проверила бумагу на просвет и построила свои предположения по поводу содержимого конверта: это либо открытка, либо фотография.
Я немедленно позвонила маме и сообщила о случившемся. Мне было велено не трогать конверт до её прихода.
В итоге таинственным содержимым послания оказалась, как я и думала, одна чёрно-белая фотография 9х12 см, на которой была изображена молодая пара: мужчина-азиат (точно такой же, как тот, которого я сегодня видела в окне машины) и женщина удивительной красоты, на руках у них был младенец. С обратной стороны снимка была подпись: «1968».
– И что же это? – спросила я. – Это твои настоящие родители?
– Даже если и так, то какой в этом смысл? – равнодушно ответила она.
– Может быть, они живы и хотели сказать, что любят и помнят тебя?
– Дочь, не говори глупостей! Они для меня совершенно чужие. Мне даже представить трудно, что я могла бы тебя кому-то отдать.
– А вдруг у них не было другого выбора?
– Всё, Диана, хватит сочинять, лучше иди, займись своими делами. И забудем об этом.
– Но это же… – сделала ещё одну попытку я, уже стоя на пороге.
– Ни слова больше! – громко сказала мама и махнула рукой, чтобы я, наконец, ушла.
Я ещё долго потом не могла выкинуть из головы этот случай и почему-то ждала продолжения истории, но так и не дождалась. Мне безумно хотелось разгадать тайну маминого появления в семье папы, только вот никто больше не поддерживал моих стремлений.
Мама не стала выкидывать фотокарточку, положила её в ящик своего стола. Я надеялась, что на самом деле она тоже хотела бы знать больше, но боялась признать это из-за обиды на своих биологических родителей.
Даже рассказ о том, что конверт мне передал человек, выглядевший в точности так же, как тот, что изображён на снимке, ни капли не заинтересовал маму, она решила, что это всё мои фантазии, и даже не дослушала. «Может, это его сын? Или мамины родители не стареют и до сих пор молоды? Тогда почему мама не такая?» – терялась в предположениях я, но, так как возможности проверить догадки у меня не было, я просто сложила свои версии в ячейку памяти.