Верхний ярус
Шрифт:
— «Господство» — не видеоигра. Это игра разума.
— Ну ладно. Но признайте, на нее уходит много продуктивного времени.
— Это явно хронофагическая игра. — Он так и слышит, как на том конце провода возникает маленький знак вопроса в комиксовом облачке. — Она поглощает время.
— Вас это беспокоит? Что вы будете подрывать продуктивность?
Нилай смотрит на склон горы, выбритый наголо полвека назад.
— Не думаю… Может, даже не так уж плохо чуть-чуть подорвать продуктивность.
— Хм. Ну ладно. Уж точно игра убивает мое время. Я все натыкаюсь на то,
— Да. Отчасти поэтому люди не могут от нее оторваться.
— Пока я в игре, я чувствую, что у меня есть цель. Всегда надо сделать что-то еще.
«Да, о да», — хочет ответить Нилай. Безопасно и вменяемо, без болот двусмысленностей, без межличностного мрака — и твоя воля получает свою законную землю. Считайте это смыслом.
— Думаю, там многие чувствуют себя уютнее. Чем здесь, — говорит он.
— Может быть! По крайней мере люди моего возраста.
— Да. Но мы планируем на следующий релиз самые разные новые роли. Новые стили игры. Векторы возможностей для самых разных людей. Мы хотим, чтобы там было хорошо каждому.
— Вау. Ясно. Круто. И что компания будет делать дальше?
Компания ускользает из-под контроля Нилая. Команды и менеджеры населяют организационное древо быстрее, чем он успевает уследить. К ним каждый день стучатся лучшие разработчики в Долине — хотят поиграть. Программисты с шоссе 128 вокруг Бостона, недавние выпускники из Карнеги Меллон — мозги, с младенчества сформированные играми, которые Нилай раньше раздавал, — умоляют его дать им шанс помогать уже вовсю идущему огульному исходу.
— И хотелось бы ответить, но не могу.
Крис всхлипывает.
— А если я буду умолять?
В его голосе — вся уверенность здорового ходячего мужчины. Скорее всего, белого, приятной внешности. Очарование и оптимизм парня, который еще не знает, что люди делают с другими людьми, с другими живыми существами, когда ощутят ужас, и страдания, и потребности.
— Хотя бы намек?
— Ну, все просто. Больше всего. Больше сюрпризов. Больше возможностей. Больше мест, где будет больше существ. Представьте себе «Господство», только насыщенность и сложность умножены на сорок. Мы даже не знаем, на что это может быть похоже.
«Все из зернышка вот такого размера».
— Ого. Так здорово. Так… прекрасно!
Что-то кольнуло Нилая. Хочется сказать: «Спрашивай еще. Это не все».
— Можно спросить о вас?
У Нилая подскакивает пульс, будто он пытается подняться на своих гимнастических кольцах для упражнений. «Пожалуйста, нет. Пожалуйста, только не это».
— Конечно.
— Я уже много о вас читал. Ваши собственные работники зовут вас отшельником.
— Я не отшельник. Просто… у меня не ходят ноги.
— Я про это читал. Как вы управляете компанией?
— По телефону. По электронной почте. По мессенджерам.
— Почему нигде нет ваших фотографий?
— Лучше их не видеть.
Ответ смущает Криса. Нилаю хочется сказать: «Ничего страшного. Это же только РА».
— Как вы считаете, то, что вы росли в семье иммигрантов…
— О, вряд ли. Скорее всего, нет.
— Что — нет?
—
— Но… то, что вы индоамериканец? Вам не кажется…
— Вот что я думаю. Я был Ганди, Гитлером и вождем Джозефом. Я носил больше шести мечей и кольчужные бикини, от которых, если честно, так себе защита!
Крис смеется. Красивый, уверенный смех. Нилаю все равно, как выглядит Крис. Все равно, если он весит под двести килограммов и зарос кожным лишаем. Его охватывает желание сказать «Не хочешь куда-нибудь сходить?» Но, выходя из дома, лишь глубже уходишь в себя. «Ничего такого не будет. Ничего такого и не может быть. Это уже в провалом. Можно просто… посидеть, что ли, поболтать обо всяком — без страха, без боли, без последствий. Просто посидеть и поболтать, куда идут люди».
Невозможно. Один взгляд на усохшие конечности Нилая — и даже этот уверенный в себе смеющийся журналист придет в отвращение. И все же этот Крис — он любит игру Нилая. Играет ночь напролет, до утра. Код, написанный Ни-лаем, влияет на мозг этого человека.
— Просто. Я много кем был. Много что пережил. В Африке каменного века и на границах других галактик. Думаю, уже скоро — не сейчас, но скоро, — если технологии будут развиваться и давать нам больше пространства, думаю, мы сможем стать кем захотим.
— Это… уже немного слишком.
— Да. Наверное.
— Игры не… Люди все равно хотят денег. Все равно хотят престижа и социального статуса. Политику. Эго все навсегда.
— Да. Навсегда? Наверное. — Нилай смотрит в экран, на прущий на него мир, где социальный статус будет накапливаться исключительно в виде голосов в пространстве одновременно мгновенном, глобальном, анонимном, виртуальном и безжалостном.
— У людей все еще есть тела. Они все еще хотят реальной власти. Друзей и любовников. Вознаграждений. Достижений.
— Конечно. Но скоро все это будет у нас в карманах. Мы будем жить, торговать, заключать сделки и заводить романы в символическом пространстве. Весь мир будет игрой с таблицей результатов на экране. А это? — Он взмахивает рукой, как бывает при разговоре по телефону, хоть и знает, что Крис его не видит. — Все то, что, по-вашему, люди реально хотят? Это реальная жизнь? Скоро мы даже не вспомним, какой она была.
МАШИНА ЕДЕТ НА СЕВЕР ПО ШОССЕ 36. «Импала», превышает скорость на десять миль, забираясь на пригорок. Внизу, за долгим уклоном, дорогу перегораживает десяток черных ящиков. Гробы. Водитель бьет по тормозам и останавливается в двух шагах от огромных похорон. В воздухе над гробами, по канату, натянутому между двумя деревьями, основательными, как маяки, ползет горная львица. Ее коричневую талию охватывают ремни, пристегнутые карабином к страховочному тросу. Хвост мечется между гладкими задними лапами, а благородная голова с усиками качается на шее, когда она оглядывает зацепившийся транспарант.