Верхом на раторне
Шрифт:
Её голос тёк над ним потоком светского разговора о погоде, о наступающей жатве в середине лета, об общих друзьях и знакомых; но в этом потоке скрывались камни. Она посетовала на хрупкое здоровье Адрика, не упоминая его последний сердечный приступ, о котором, по-видимому, не знала.
Вот вам и всеведенье шаниров, немного самодовольно подумал Торисен.
— Он не может не беспокоиться, ты же знаешь, — говорила Матрона — Как и все мы. Ты же ещё не встал прочно на ноги в качестве верховного лорда, не так ли, мой дорогой? Эти три прошлых года были… интересными, иногда на грани катастрофы. Ты должен научиться более жёсткому контролю, и привязать к себе
— Но ты совсем не ешь. Пожалуйста, ешь. И пей, или я обижусь.
Сказав это, она рассмеялась, словно сияя, но серебряный отзвук в её голосе был как удар ножа.
Быть может и слепая, но на свой острый слух она никогда не жаловалась.
Откусив кусочек пирожного, Торисен обнаружил, что оно слишком сладкое для его зубов и оставляет странное послевкусие. Куснув ещё раз, он поняв, что это совсем не то, что нужно изнурённому мужчине. Однако он ощутил сильную жажду. Он втихомолку отложил выпечку и с большим усилием дотянувшись, схватил стакан и сделал маленький глоток вина. Оно оказалось крепче, чем он любил и, опасное для пустого желудка, закружило ему голову. Однако под его влиянием он начал расслабляться.
— Между прочим, так вы нашли свою сестру Джеймс?
Он заметил, что она не смогла произнести имя без некоторой дрожи, и она не была вполне уверена, что произнесла его полностью правильно. Могли ли Матроны даже знать, что они подшучивали над второй Джеймсиль, возможно ещё более опасной, чем первая?
— Такая… необычная девушка, — сказала Адириана с видом мягкой снисходительности. — Такая живая. И такая слишком любопытная. Тем не менее, с подходящим консортом она быстро остепениться. Вы уже подобрали кого-нибудь?
— Нет. — Вино усыпляло Торисена, и делало его голос слабым и невнятным. Он попытался не косить глазами, рассматривая свои колени, что было трудно, поскольку они находились практически у его носа. — Я сделал её своим лорданом и оставил в Тентире для тренировки в качестве кадета рандона.
— О!
Он почти видел, как Ардет пытается решить, не было ли это просто шуткой в очень дурном вкусе, но это подразумевало ложь, что было просто немыслимо. Тем не менее, он испугал её. Хорошо.
— Ну, мы бы, конечно, никогда бы не приняли её сюда назад, после всего того беспокойства, которое она причинила.
— Что, сражаясь с призрачными убийцами [15] ? Как я понимаю, здесь была свора из двенадцати учеников под руководством мастера, жаждущих крови. Как много леди было убито?
— Одна, но это не важно.
— И было ещё одиннадцать, которые чудом остались живы.
Адирайна с усилием собралась с мыслями и духом.
— И все-таки вам действительно следует посоветоваться с моим лордом Адриком. Объявление её вашей наследницей едва ли можно считать мудрым решением, и это сделает вас обоих посмешищем после её неизбежного провала в Тентире. Ты же Норф!
15
shadow assassins
Её смех напоминал перезвон колокольчиков и был наполнен снисходительностью. Как
— Тем не менее, на данный момент — продолжала она, — нам следует, хоть и неохотно, отвлечься от Джеймс. Вернемся к тебе, мой дорогой. Ты уже обдумал, кого взять в качестве следующего консорта? Нет? Ты должен. Это твой долг.
Она приподняла голову, как будто обдумывая новую мысль.
— Ты знаешь, что моя способность шанира заключается в ощущении родословной. Наш дом очень чист в этом отношении, почти также как и твой собственный. Это делает тебя и твою сестру ещё более непонятными. Так важно знать, какие линии пересекаются, не правда ли? И чем меньше пересечений, тем лучше. Это позволяет подобрать верные пары. Ты и твоя сестра…
— Джейм, — любезно подсказал он, чтобы увидеть, как её передёрнет. Хоть и немного одурманенный, он понимал, в каком направлении движется разговор, и это ему не нравилось.
— Да… ээ… дорогая Джеймс. Вы оба чистокровные Норфы. Однако, все леди Норф погибли во время массовой резни, за исключением бедной Тьери, которая умерла позже, родив бастарда неизвестной родословной.
Торисен прищурился. — Вы подразумеваете Киндри? Он мой двоюродный брат?
Она поджала свои тонкие губы. — Незаконнорожденный никому не является родичем. Действительно, ты сейчас говоришь так же как твоя жалкая… ээ… дорогая сестрица, всегда задававшая такие же бестактные вопросы. Училище Жрецов — вот подходящее место для таких людей. Тьерин ублюдок никогда оттуда не выберется. Но мы говорили о твоей матери.
— Неужели?
— Ни ты, ни твоя сестра, по большому счёту, не выглядите похожими на своего отца, как мне говорили. Бедный Гант всегда был немного грубым — последствия его тяжелого детства, я уверена; даже хорошая кровь не может преодолеть всё — но вы оба чистокровные, классические Норфы. Слепая или нет, я это знаю.
Она обхватила себя своими тонкими руками и говорила едва слышно.
— Иногда, в присутствии кого-нибудь из вас, меня трясло до самых костей. Ты знаешь, что ещё ребёнком я потратила часы, изучая лица твоих предков в зале посмертных знамён? Кендары жестоко шутили, изображая некоторых из них, но даже и так, такие глаза, такие руки, такая сила в их плоти и крови! Когда твоя дорогая прабабушка Кинци впервые заговорила со мной, я подумала, что умру. Я слышу её отзвук в голосах тебя и твоей сестры, но ещё я знаю, что вы оба более близкие наследники древнего волшебства вашего дома, чем была моя любимая Кинци. Но как такое может быть? Скажи мне парень: кто твоя мать?
Если бы Торисен знал это, то в его теперешнем состоянии она бы заставила его ответить; но он не знал и предпочёл снять с себя все подозрения.
— Со всем уважением Матрона, я не могу ответить.
— Тогда, быть может, ты объяснишь вот что? Я также чувствую, что вы с сестрой близнецы, но как такое может быть, ведь она, по меньшей мере, на десять лет моложе тебя? Где она провела всё это время?
— И снова, при всём уважении, вам следует спросить её.
— Мы и спросили. Она не дала ответа.
— Так же как и я.
Если бы он мог видеть её глаза, то они, несомненно, пристально смотрели бы на него. Тем не менее, как и её кузен Адрик, она была мастером самоконтроля.
— Прошу — сказала она, внезапно вернувшись к прежней любезности, — выпей. И тебе станет лучше.
Торисен совсем не был в этом уверен. Как правило, он предпочитал сидр вину, а это было крепким, неизвестного урожая и оставляло странное послевкусие. Тем не менее, оно успокаивало нервы. Голос Матроны подобно плавному холодному потоку струился над его утомлённым телом и беспокойными мыслями.