Верховные правители
Шрифт:
– Я добился принятия большинства этих законов. Я контролирую голоса в ключевых комиссиях, решающих их судьбы. Кто ты такой, черт возьми?
– Я - губернатор. Я могу наложить вето на любой твой закон.
– А я аннулирую твое вето. Парни из другой партии поддержат меня. Они знают, что я сделал для них. В прежние времена они зарабатывали сто долларов в месяц. Сейчас они получают в двадцать раз больше, имеют роскошные офисы, личных секретарей и государственные машины с шоферами. Я добился этого для них, и они это не забудут. Если потребуется выкрутить кому-то руки, я смогу сделать
Жесткие глаза сверлили пространство.
Алан держал себя в руках.
– Бен, - спокойно произнес он, - ты что-то недавно сказал об отставке. Я её принимаю.
В это мгновение, заметив растерянность Бена, Алан понял, что он выдержал решающее испытание: как бы ни развивались события в дальнейшем, он не сдался под натиском Бена Хадсона.
Стивен посмотрел на конверт, надписанный знакомым почерком. Внезапно он вспомнил Мемориал-корт и Ивлин Гудмейкер, шагавшую к нему между двумя одинокими пальмами и низкими каменными арками. Он открыл письмо. Она поздравляла его с назначением на должность "главного исследователя финансовой нечистоплотности покойного губернатора Берри". Между листками находилась маленькая цветная фотография, выпавшая на стол. Невысокая, полная, седеющая женщина стояла на лужайке перед домом. В письме сообщалось, что её муж владеет и руководит ветеринарной лечебницей в Хэппи Шорс, дети ходят в среднюю школу, а сама Ивлин является вице-президентом Ассоциации прогрессивных преподавателей и "активно участвует в политической и общественной жизни городка". Она получала от своей деятельности то глубокое удовлетворение, о котором всегда мечтала, и была абсолютно счастлива.
За несколько минут до полудня Стивен сел в автомобиль и поехал в частный яхт-клуб "Гавань", где он должен был встретиться за ленчем с Джонасом Сильверманом. Стивен увидел стоящие на якоре изящные яхты с деталями из хрома, бронзы и красного дерева.
Это был жаркий день в конце сентября, и хотя долина Сан-Хоакин изнывала под безжалостным солнцем, кондиционеры поддерживали прохладу в ресторане клуба. Джонас был одет с небрежной строгостью, из-под белой спортивной рубашки выглядывала загорелая грудь.
– Как душеприказчик, - сказал Стивен, - вы просматривали личные бумаги Пола Берри. Я подумал, что там, возможно, есть указания на то, что заставило его срочно полететь в Вашингтон.
– Я ничего подобного не нашел.
– Вы уверены?
– Я сожалею, что вынужден разочаровать вас.
– Другие люди также разочарованы.
Джонас достал портсигар с короткими русскими папиросами.
– Я не понимаю.
– Дом Мэриэн Берри подвергся обыску. То же самое произошло в вашем офисе и доме. После чего вы установили в трех этих местах охранные сигнализации.
Джонас постучал папиросой о серебряную крышку портсигара.
– Откуда вам это известно?
– Мы прослушиваем телефоны.
Джонас зажег папиросу.
– С какой целью?
– Прослушивание телефонных разговоров остается наилучшим способом сбора информации. Все делается на законном основании, с разрешения окружного
– Я хотел избежать огласки.
– Думаю, причина заключалась в другом. Вы слишком хорошо знали, что хотели найти эти люди.
– Вы ошибаетесь.
За окном красная моторная лодка скользила по голубому заливу.
– Мистер Сильверман, ваш долг - представить информацию, если вы располагаете ею. Она может касаться всей страны.
– Я ничего не скрываю.
– Губернатор Берри был убит. Они совершат новое убийство, чтобы получить то, что им нужно.
– Мне нечего вам сообщить.
– А как насчет "Верхэм энд Санз"?
Возле глаз Джонаса появились глубокие морщинки.
– Я всегда считал, что прослушивание телефонных разговоров - грязное дело, мистер Гиффорд.
– Если станет известно, что вы вкладываете значительные средства в "Верхэм энд Санз", фирму с весьма сомнительной репутацией, как это повлияет на ваш другой бизнес? Когда клиенты теряют веру, они уходят.
Джонас на мгновение задумался. Потом неторопливо произнес:
– Вы используете... нечестные... способы получения информации. Но я ничем не могу вам помочь.
– Ваш офис, ваша квартира, дом Берри. Личные бумаги губернатора Берри могли находиться в любом из трех этих мест. Между прочим, где вы их храните?
– В сейфе, стоящем в моем офисе.
– Он был открыт?
– Возможно. Я не уверен.
– Но они не нашли то, что искали, потому что также устроили обыск в вашей квартире и в доме Берри. Позвольте мне дать вам совет. В следующий раз, когда они появятся, не полагайтесь на сигнализацию. Они настроены решительно.
Чувственные губы растянулись в улыбке между ухоженными белыми усами и бородкой.
– У вас богатое воображение. Я тронут вашей заботой о моей особе.
– Вы не сознаете, что вы в опасности.
Джонас сухо посмотрел на Стивена.
– Мистер Гиффорд, мне кажется, что угрозы исходят только от вас.
В половине шестого, когда Диана Хадсон вышла из своего магазина, моросил мелкий дождь. Когда она заперла дверь и повернулась, Алан остановил свой автомобиль у тротуара.
Она могла спросить, что он здесь делает, но промолчала. Без лишних слов села в машину.
– Какой приятный сюрприз.
– Где мы можем поговорить?
Она поглядела на него.
– У меня.
Оказавшись в её квартире, он приготовил себе спиртное. Затем рассказал о том, что его беспокоит. Он дошел до разговора с дядей Кларенсом, когда его перебил мелодичный телефонный звонок.
– Ты снимешь трубку?
– огорченно спросил Алан.
– Ужасно не хочется.
Снова прозвучала трель.
– В конце концов это прекратится.
– Мне постоянно кажется, что кто-то хочет добраться до меня.
Она вздохнула, поднялась и зашагала по комнате.
– Алло... О, как дела, папа?
Алан допил спиртное. Он пожалел о том, что не успел рассказать Диане о ссоре с её отцом. Периодически она что-то тихо бормотала, но Алан мог представить себе звучавший в трубке поток гневных излияний.