Верховный жрец
Шрифт:
Между тем, я разминался, махал руками, крутил шеей, подтягивал колени к груди. Без разминки нельзя выходить в ринг. Мой же противник ходил кругом и на всех рычал, словно заводил толпу. Шоумен, да и только.
Как на меня, словно бык, полетел Тверд, я прекрасно видел. Рефери тут не было и несложно догадаться, что бой начнется, как только кто-нибудь из бойцов произведет первое действие.
Лекс пер буром, раскинув руки в сторону, подставляясь на прямой удар ногой. Тут было бы достаточно просто выставить ногу, чтобы на нее натолкнулся громила, но я еще и ударил, после быстро, кувырком
— Уар-х, — Тверд, не упав, а от такой силы удара должен был свалится, все же скорчился на пару секунд, но после быстро выпрямился.
Знал бы, что будут эти две секунды, не разрывал бы дистанцию, а отработал хотя бы двоечкой. Но кто ж его, этого Медведя ведает!
— Я заберу твоих жен, лекс с маленьким отростком, чтобы они, наконец, почувствовали настоящего мужчину внутри себя, а не быка без члена, — начал я свою психологическую атаку.
Нельзя после такой необдуманной атаки противника давать ему шанс на умный бой. Пусть поддается эмоциям, действует необдуманно и спонтанно. Только так есть большая вероятность победить с приемлемым результатом.
— Ты… я буду иметь твою… — попытался ответить Тверд, но предыдущий мой удар не прошел бесследно и противник несколько потерял ритм дыхания, потому я посмешил перебить говоруна.
— В пору тебя самого иметь, ибо я нахожу мало отличий от женщины. Члена нет, а грудь большая, — убивал я всякий здравый посыл в голове своего противника.
Сам уже успел трижды сплюнуть, от перспективы просто лицезреть такую вот «женщину». А грудак Тверда, действительно, был мощным. Никогда не думал, что можно такой раскачать без железа и всякого там спортивного, или около того, питания.
Тверд разъярился, начиная на меня охоту. Он все так же шел в клинч, пытаясь вовлечь в борьбу, получал один-два удара и все, я сразу же разрывал дистанцию. Были попытки схватить меня, не без этого, но… Ха-ха-ха! Смеюсь я в лицо тем, кто считает, что такие вот поединки должны быть честными. К черту честность, на кону слишком многое.
Еще перед боем я обтер все свое тело растительным маслом, которое было в походе. Да, его было мало, я налил только стограммовую баночку, от какого-то детского пюре. Такое масло уже как месяц было в «тревожном рюкзаке», который я всегда брал с собой на выходы. Брал, а масло не тратил. Оно, как неприкосновенный запас, как и кусок сильно соленого сала. Вот и пригодилось.
Теперь схватить меня очень сложно, руки соскальзывают. В свою очередь и мне уже тяжело уходить в партер и начинать бороться. Своим маслом я несколько вымазал и противника. Впрочем, особым идиотизмом не страдал, чтобы начинать борьбу с борцом.
Удар левой рукой, правой, отскок и разрыв дистанции. Попытка подсечки, но моя нога ударяется будто о ствол большого дерева. И так уже минуты две бегаем. К сожалению, большого утомления у своего противника я не замечаю, пусть он и сбивает постоянно дыхание, но оттого атаки пока не замедляются.
— Трус! Дерись, а не бегай! — вскричал Тверд.
Я не отвечал, не обращал внимание на то, что зрители стали выражать свое недовольство. Они привыкли к тому,
И тут Тверд решил скопировать меня, поставил руки впереди на уровне головы и стал небыстро сближаться. Бокс, так бокс.
Лекс заносит правую руку, я ныряю, ухожу от него влево и пробиваю в нос, разрывая дистанцию, оказываясь спиной к противнику. Вот только не замечаю, как мне вдогонку летит нога Тверда. Он не работает ногами? Работает, к сожалению.
— Ух, — с выдохом, я падаю, стараюсь через кувырок уйти от нового удара, но тут меня бьют в живот и я, словно футбольный мяч лечу.
Какое небо голубое!.. Красота, да и только.
Я пропускаю еще один удар, а после группируюсь, поджимаю ноги к груди, прячу голову, выставляя локти. Удары следуют один за одним, прямо чувствую, как ломается ребро, может и не одно. Но я в сознании и даже думаю.
— Хм, — на выдохе, сконцентрировав всю силу, что была у меня, я бью по опорной ноге Тверда в тот момент, когда он размахивается ударить меня другой своей нижней конечностью.
Я ждал именно такой возможности. Не имея опыта, как правильно и эффективно бить ногами, не отступая хотя бы на шаг, после каждого удара, или следить за моими руками, Тверд увлекся и подставился. Огромная туша с грохотом валится на песок.
Собирая в кулак всю свою волю, стараясь не обращаясь внимания на боль, я, прыгая, словно жаба, наваливаюсь сверху на Тверда и начинаю его молотить по лицу. Одновременно левой рукой, как бы невзначай, прикрываясь и своим телом и тушей лекса, я втираю песок в глаза противника. Лекс барахтается, пытается хватить меня. И пусть я весь в песке, который прилип к потно-масляному телу, схватить меня все равно не удается, а с каждым моим ударом, активность лекса становилась все менее яростной.
Я бил, вначале сознательно, а после, войдя в кураж, крича, что есть мочи. Я убивал человека. Это исступление позволяло отринуть восприятие боли и усталости, а бить, бить, не переставая.
Одну грань морали я уже пересек, когда дистанционно убил человека, после превратилась в труху иная грань, когда я убил человека тесаком. Теперь я убивал голыми руками. Кто я после этого? Останусь ли человеком? Пока не важно. Удар, удар! Трещат мои костяшки на кулаках, может так быть, что и руку сломал, но думать об этом буду после. Удар, удар. Не замечая хоть какого-нибудь сопротивления, которое прекратилось, ударов пятнадцать назад, я бью. Кулаки в песке, крови, как в чужой, так и своей. Жив ли мой враг? Если и жив, то… Я со всей силы нажимаю на уже стеклянные глаза своими пальцами и давлю на глазные яблоки человека… Уже мертвого лекса племени Медведей.
Может я оглох? Почему нет криков?
— Ж-ж-ж, — муха пролетела мимо меня и села на кровавое лицо Тверда, или то, что от него осталось, мужчину было не узнать, я сломал чуть ли не все лицевые кости противника.
Опустошение… Я падаю рядом с поверженным врагом, которого я убил своими руками. И какое же небо голубое! А вон то облачко похоже на автомобиль, или все-таки на медвежонка…
— Я вызываю на бой чужака! Согласно заветам предков и во славу богов! — нарушая тишину, прокричал главный воин племени Медведей Крам.