Верлибры
Шрифт:
Я не должен ненавидеть того, кто смотрит не моими глазами.
Выдержки дай мне.
И сдержанности.
Избавь от желания нравиться.
Так мало людей нравится мне, и я беспокоюсь.
Дай понять, за что наказываешь людей.
Почему их так много.
Избавь от мщения.
Дай покой ночью.
И оставь мне их.
Ты наказал меня ленью, от которой смрадно разлагается нутро.
Жадностью, от чего непослушны руки.
И слабостью.
И сомнениями.
И
И пороком.
И выделением дурного в человеке.
Разве снимаю грех, перенося его на бумагу?
Дай понять, что делаю.
Дай силы принять оценку.
Если кому-то нравится предмет несдержанности - речи мои,
есть ли тут радость мне?
Дни летят...
Дни летят...
Гонишь меня.
Суди сам.
Верю в легкость, с которой...
Верю в облегчение.
Коль суждено еще побыть среди живых
Дай выдержать новость и оценить.
Помоги пройти посредине, по интуиции, внушенной тобой.
Оставь их со мной.
СМЕРКАЛОСЬ
А тут товарищ пришел без кола без двора, без денег, без семьи и без одежды.
– Ты так ничего и не достиг, - сказал он мне.
– Берись за что-нибудь серьезное. Возьмем меня...
Его брать не хотелось... Кого угодно.
– Тогда возьмем тебя...
Взяли меня и выпили... И обсудили мои дела, мои несчастья, моих детей, мою жену, мой дом - просто потому, что они были.
Хотели перейти к нему.
Не перешли.... Он не представил предмета обсуждения...
Снова приступили к моим делам.
Пошли в кафе, продолжили.
К нам подсели... За нас платили.
Мы обсудили только половину моих дел.
Мешали. Целовали. Вспыхивали.
Спрашивали:
– Кто это?
Я говорил:
– Мой друг.
Я был весь в блестках от животиков.
– Так нельзя, - сказал он, очищая мое лицо от блесток.
– Создай хоть что-нибудь серьезное... Ты гибнешь...
Я ему поверил. Он все прошел... Три дня я пил. Поссорился с женой. Тошнило... Сел за стол и написал: "Смеркалось..."
Потом валялся... Потом пил. Потом валокардин... Потом рассол.... Потом отраву одной тетки с ведрами, потом был мануальщик с нехорошими руками, мял тело серое...
От "смеркалось" у меня мутилось, колебалось, и тошнилось, и рвалось... Другого начала так и не придумал... Смеркалось... Темнело... Розовело... Валялось...
Когда интригами не мыслишь и никого не отравил - не убивал старух от пуза веером из автомата, не давил мужчин бульдозером, не пuсал сверху на толпу, не занимался сексом в людном месте - пустая жизнь, ни вспомнить, ни продать.
Конечно, хочется не только выступать, но и руководить, и быть деловым, и строить, и производить, и обучать, лечить.
Но я-то, к сожалению,
И, к счастью, это делаю.
Другого нет.
И страдаешь.
И переживаешь.
И тянешься и учишься, а не умеешь.
И сколько раз я начинал серьезный труд.
Я выводил "смеркалось" и ждал слов.
Они не приходили.
Или "однажды голубым воскресным утром" - и снова ждал.
Уже дошел до стука в дверь.
То есть "однажды утром вдруг постучали".
Долго возился со словом "вдруг". Если стучат, конечно, "вдруг".
Я уже доходил до фразы "знойное лето сменилось дождливой осенью" и ждал, что подскажет этот необычный оборот.
Кроме продолжения: "Дождливая осень наконец сменилась снежной зимой, прохожие скользили на работу синим утром. А на работе все замерзло.
Только рассвело - давай смеркаться... То есть смеркалось весь день. Стало опасно... Федор взял разводной ключ и вышел на улицу".
Это уже опасно. Когда выходит Федор, всегда опасно. Даже когда он не выходит, а просто берет разводной ключ. Сколько он этим ключом натворил...
После его ключа не работают кран, телевизор, жена, сосед.
Федор сел в тюрьму. Ключ перешел к сыну.
Федор сидит, я сижу. Ждем продолжения.
Смеркалось, мать его... По-прежнему... Нет, светало... Да, светало. Снежная зима сменилась холодной ветреной весной. А Федор все сидит... И правильно.
Принесли баланду - выпил.
Картошки вытряс в рот.
Сидит. Ждет, что будет дальше...
И я жду... Ему хуже, он в тюрьме.
Пора освобождать...
Слова все не идут. Сюжета нет...
А он сидит...
Как я подумаю, что ему еще сидеть и ждать меня...
А я валяюсь на диване, жую, пью кофе, жду вдохновения - а он сидит.
Ну его к черту.
Я так народу перебью невинного...
И эти тоже застыли в поцелуе в саду весной, когда смеркалось...
Потом стемнело, уже светает, уже теплеет, а они стоят...
Я даже в их положение не хочу входить.
Столько суток в поцелуе - это ж потом не видеть, не хотеть, не целовать всю жизнь всех женщин... А тут родители жены приехали... Да нет... Ко мне... Мы тут собрались за столом. А те стоят... А тот сидит. А автор пьет...
Не лезь в чужие судьбы... Пусть сюжетом им будет жизнь. И даст ее им женщина... Они сейчас и пишут и рожают...
Опять смеркалось - хотя я уже и в этом не уверен... Не смеркалось, а реальный день клонился к вечеру, и солнышко сияло, и море синее, и крики отдыхающих, и все сияет празднично, а я пишу "смеркалось" и тяжелею от натуги... Ну что дальше... Ну... Вперед, кобыла... Ей от вечного "смеркалось" тоже тошно... И Федора бы надо выпустить и тех двоих.