Вернадский
Шрифт:
Меры были приняты. Вернадского освободили из-под ареста.
В Петрограде он создал метеоритный отдел при Академии наук. Прочёл в Доме литераторов доклад: «Начало и вечность жизни».
… Сырой холодный май 1921 года в Петрограде. Время голодное. Бандитизм. Идёт Гражданская война. Слухи о скором крушении новой власти. Страшные пророчества о конце Мира, о новых антихристах, о гибели цивилизации.
И — просторный зал Дома литераторов, заполненный отчасти публикой «из бывших»: бывших профессоров и священников, бывших модных поэтов и художников. Но были отчасти люди «из будущих» — ученых, инженеров,
Худой, подтянутый, белобородый профессор в грубых солдатских ботинках говорит:
— Было ли когда-нибудь и где-нибудь начало жизни и живого, или жизнь и живое такие же вечные основы космоса, какими являются материя и энергия? Характерна ли жизнь и живое только для одной Земли, или это есть общее проявление космоса? Или же в готовом виде проникла в нее извне с других небесных светил?
Загадки эти относятся в разряд вечных, волнующих человечество веками, тысячелетиями.
Была ли когда-нибудь Вселенная безжизненной? Или в космосе вечно существует жизнь — такое же обязательное качество мира, как межзвездная пыль, туманности, звезды, планеты, космический вакуум? И мы — крохотная часть земной жизни, недолговечная клеточка живого вещества Земли, — не связаны ли мы глубоким родством с одухотворенной жизнью материей, с обязательной вечной частью космоса? Или мы всего лишь случайное эфемерное объединение атомов и молекул, распадающееся бесследно в безжизненном космосе?
Вот вопросы, поставленные Вернадским перед пестрой аудиторией, собравшейся в Доме литераторов: студентами и преподавателями, медиками и биологами, философами и геологами, глубокими мыслителями и неистребимыми во веки веков обывателями, обеспокоенными возможностью умереть («Полвека жрали, и в награду — вечность?!» — так гневно срезал их Б. Пастернак). Возможно, именно эта последняя категория слушателей наименее всех удовлетворилась докладом.
Вечна ли жизнь? Да или нет?
Вернадский подчеркнул: наука не имеет фактов, указывающих на существование в прошлом геологических эпох, лишенных следов жизни.
«Живое происходило всегда из живого. Современные организмы непрерывно связаны с организмами прошлыми. Живое вещество XX века составляет единое во времени явление с живым веществом — организмами, морфологически нам неизвестными, архейской эры».
Значит, жизнь вечна? Нет, такого категорического ответа Вернадский не дает. Жизнь геологически вечна — так он считает, опираясь на науку. Но Земля существовала и до начала геологического летосчисления, в космические периоды времени, о которых не сохранилось достоверных сведений. Тут расстилается необъятная область догадок, предположений, гипотез.
Быть может, когда-то не было жизни, но в те догеологические времена и космос был иным. В космосе, который мы наблюдаем, нет никаких очевидных следов самозарождения жизни. По-видимому, существует принципиальное отличие живого от неживого. И это отличие, не понятое нами до конца. Методы физики и химии, безусловно, помогают познать сущность жизни. Но вряд ли все ее особенности можно свести к физическим и химическим процессам.
«Идеи вечности и безначальности жизни, тесно связанные с ее организованностью, есть то течение научной мысли, последовательное проявление которого открывает перед научным творчеством широчайшие горизонты».
Надо отдать
Особая степень организованности характерна для всего живого. Физико-химические методы познания жизни достигли к нашим дням головокружительных успехов; мы увидели спирали органических молекул, расшифрован генетический код человека. Но так и не достигли цели попытки искусственного синтеза живого вещества.
Доклад Вернадского о начале и вечности жизни был, в сущности, лишь одной из глав его рукописи «Живое вещество», начатой в 1916 году. Работая над ней, он не прерывал других исследований, в частности по геохимии моря. В 1919 году вышла его статья «О задачах геохимического изучения Азовского моря». Она намечала — через годы войны и разрухи — научные и практические мероприятия, направленные на познание и рациональное использование морей.
Глубокое изучение геохимии моря помогло ему в создании учения о биосфере. Эту глобальную оболочку кратко и ёмко охарактеризовал английский океанолог XIX века Дж. Мёррей:
«В настоящее время естествоиспытатели обозначают термином «биосфера» тот покров из живого вещества, который одевает земной шар всюду, где соприкасаются и смешиваются между собой атмосфера, гидросфера и литосфера. На суше живые существа не поднимаются над ее поверхностью слишком высоко и не проникают очень глубоко внутрь ее. В океане дело обстоит иначе. Жизнь существует всюду, во всей массе океанических вод — от экватора до полюсов и от поверхности до самого дна».
Мировой океан — среда жизни, соединяющая воедино и организмы, и продукты их жизнедеятельности, и морскую воду. Океан целиком входит в биосферу. А на суше среда, охваченная жизнью, — это не только земная поверхность, но и тропосфера, и верхняя часть земной коры, где имеется в достатке подземная вода и подземная атмосфера.
У Мёррея такое понимание биосферы только наметилось. Для Вернадского оно стало исходной точкой, началом учения: живое вещество и среда жизни составляют единое целое. Это и есть биосфера.
В статье, посвященной Азовскому морю, Вернадский не упомянул термина «биосфера». Но уже работа — «О никеле и кобальте в биосфере» (1922) — с глобальным прицелом. Так он перешёл от геохимического анализа организмов к познанию среды жизни, включающей живое вещество и неживое (косное), находящиеся в органичном взаимодействии.
Он вступил в область неведомого; работал с полным напряжением сил: в нетопленых (нет дров) домах, на переполненном беженцами пароходе, во время обстрелов, находясь под арестом, недоедая, болея. Но при всём своём индивидуализме и причастности к «научной элите» считал своим долгом работать для Родины. Отправился вместе с дочерью в Мурманск, на биологическую станцию — изучать биогеохимию моря, взаимосвязь биологической продуктивности со свойствами морской воды.
По его мнению, надо организовать геохимическое и биологическое изучение моря на новой основе, создавать гидробиологические станции. Прежде он об этом не задумывался. А было бы так важно перенять зарубежный опыт, приобрести современное оборудование.