Верни меня

Роджерс Эми.К.

– На самом деле, я могу определить день и время, когда он позвонил. Потому что в тот момент я почувствовал, как ты начинаешь ускользать сквозь мои пальцы.

Ну конечно же он ощутил изменения. И он был прав. Все было абсолютно идеально до того утра, когда Джулиан прислал ей тот черно-белый снимок. Каким-то образом она должна была убедить Хадсона, что между этим не было никакой связи.

– Джулиан позвонил лишь потому, что хотел вернуть свое кольцо.

– Да, Харпер просветила меня, что привело ее в Париж. Но дело было не в чертовом кольце, не так ли?

–

Это две разные вещи, Хадсон. Мое решение положить конец связано лишь с нами. Это не имеет отношения к Джулиану.

– Черта с два, - он буквально выкрикнул эти слова.

Алли обернулась. Освещение салона приглушили, пассажиры спали или смотрели фильмы на мониторах, расположенных в сиденьях перед ними. Некоторые погрузились в электронные книги или журналы, а женщина, сидевшая через проход, играла в солитер на планшете. И все же кое-кто обернулся на крик Хадсона.

– Говори тише, пожалуйста, - прошептала она.

Хадсон оперся локтем на подлокотник между их сиденьями и склонился ближе. Когда он заговорил, голос его был тихим и грубым, и в нем звучала безошибочно узнаваемая решительность.

– Джулиан из тех людей, которые всегда играют тылами. И я знаю, что ты ни при каких обстоятельствах не ответила бы на его звонок и тем более не стала бы с ним встречаться, если бы тебя не вынудили. И что хуже всего, ты солгала мне. Ты не дала мне возможности помочь тебе разобраться с этим. Так что завязывай и расскажи мне, какого черта здесь происходит.

Он не отводил взгляда, но она оставалась непреклонной. С тяжелым вздохом Хадсон откинулся на своем сиденье.

– Ладно. Я подожду. У нас есть девять часов до того, как мы приземлимся в Чикаго, так что рано или поздно ты заговоришь. И заметь, Алли, в этом предложении нет гребаного слова 'если'.

'Леди и джентльмены, наш пилот только что отключил сигнал о необходимости пристегнуться. Вы можете свободно перемещаться по салону'.

Слава Богу. Алли отстегнула ремень и метнулась к ванным комнатам в центральной части самолета. Но как только она попыталась закрыть дверь, ей помешала рука. Хадсон вошел в крошечную уборную и запер за собой дверь. Пространство было очень узким и тесным, оставляя между ними считанные дюймы.

– Ты не можешь сюда входить.

Он усмехнулся.

– Кажется, я только что это сделал.

– Что если кто-то тебя увидел?

– Половина самолета слышала, как мы спорили, Алессандра. Они решат, что нам понадобилось немного уединения для примирительного секса.

– Этого-то я и боюсь.

– Нет, не этого, - он навис над ней в тесной комнатушке, окутывая своим мужественным запахом. Она чувствовала жар, исходящий от его тела, темное желание, пылавшее во взгляде.

Алли отступила, налетев на маленькую раковину. Бежать некуда. Никуда не деться от мужчины, который был ее искушением и ее пыткой.

– Прошу прощения?

– Ты беспокоишься не о том, что подумают лишь. Ты беспокоишься о том, что заставляет твой пульс ускоряться, - его голос понизился до хриплого тягучего шепота.
– Потому что, несмотря на всю ту хрень,

которую ты пытаешься мне скормить, в данный момент тебе больше всего хочется ощутить в себе мой член.

Его грубые слова заставили ее резко тянуть воздух, но отрицать их эффект было бессмысленно. Ее естество пульсировало жаром, соски напряглись под кружевом белья.

– Не надо.

– Невозмутимое лицо никогда тебе не удавалось, - его глаза блуждали по ее телу.
– Я читаю тебя как открытую книгу, Алессандра, и сейчас у тебя тот самый трахни-меня взгляд. Скажи это. Скажи, что ты хочешь, чтобы мой член сделал тебя моей.

– Хадсон...

Его губы зависли в считанных сантиметрах от ее рта.

– Позволь мне взять тебя, Алли. Скажи, что хочешь меня.

– Да, - выдохнула она.

В то же мгновение его губы обрушились на ее рот. Ощущение его губ, жестко и настойчиво двигающихся на ее губах, окончательно сломило ее последний барьер. С головокружительным облегчением она застонала, сдаваясь. Он воспользовался этим, чтобы углубить поцелуй, и начал ласкать ее жадными ударами языка.

– Ты готова для меня? Потому что я не могу ждать. Я должен почувствовать тебя вокруг моего члена. Сейчас же.

Его необузданное желание послала волны чистой похоти по ее венам. Она потянулась между ними и принялась расстегивать его ремень.

– Нас могут услышать, - выдохнула она, хотя протест прозвучал неубедительно, особенно учитывая, что делали ее торопливые пальцы.

– Никого больше нет, Алли. Только мы.

И в тот момент это было правдой. Не было сотен людей прямо за этой дверью, не было угрозы, повисшей над их головами. Не существовало ничего, кроме их двоих и безумной нужды слиться на самом интимном уровне.

Его руки скользнули вниз, к подолу юбки, задирая ткань, ладони коснулись обнаженной кожи. Одним движением Хадсон поднял ее на край маленькой раковины, располагая под идеальным углом. Он раздвинул ее ноги, поглаживая внутреннюю поверхность бедер, кончиками пальцев находя промокший атлас трусиков. С шипением выдохнув, он крепче сжал нежную ткань. Алли почувствовала, как материал разорвался от резкого рывка, и затем ее естество омыло прохладным воздухом.

Она потянулась к нему, стягивая штаны настолько, чтобы освободить его из боксеров-брифов. Он застонал, когда она обхватила рукой его горячий и тяжелый ствол, и сократил дистанцию между ними, запечатывая губы поцелуем и закидывая ее ноги себе над бедра.

– Введи меня внутрь.

Она направила его к влажной изнывающей плоти, и одним жестким глубоким толчком он вошел в нее по самое основание. Ее голова запрокинулась, ударяясь о зеркало, и хотя она знала, что они должны быть потише, она не смогла сдержать тихого стона. Он отступил и вновь вернулся, быстро находя ритм, которого они оба так жаждали, и начал двигаться гладкими безжалостными ударами.

Гудение двигателей стало громче, толчки Хадсона стали резче и отчаяннее.

– Между нами никогда не будет все кончено, - прорычал он, обдавая ее теплым прерывистым дыханием.
– Никогда.