Верни мне Эдем
Шрифт:
Как-то раз Дрок,которому вечно больше всех надо,спросил у Гиацинта,есть ли Ореол Загадочности у Цветочных фей,ведь они так похожи на писцилл,даже самые маленькие из них; а если таковой имеется,то во сколько стеблей измеряется.Наставник удивленно поднял брови и ответил вопросом на вопрос: – "А зачем самой Загадочности ещё и Ореол Загадочности?" – "Ну как, – не унимался настырный Дрок, – а вдруг я к ней захочу подойти поближе?"Гиацинт тогда рассмеялся и сказал: – Ты не захочешь,уверяю тебя. Вот если она захочет, ты сможешь это сделать,но только не подойти,а подползти;
Так случилось,что разговор Дрока с наставником припомнился нам в тот самый день,когда стало известно о посещении нашей теплошколы Цветочной феей.Мы как раз готовились к "шумовому запускалову"– очищали лепестки цветошумовой установки от,скопившейся за множество запусков,слизи. – Флокс, – а как ты думаешь, – спросил веснушчатый Ирга,– если наш флор-бокс выиграет Романтическое соревнование,Цветочная фея на сколько стеблей позволит к ней подползти? Флокс озадаченно хмыкнул и почесал коротко стриженный затылок. – Я думаю,настолько,насколько она захочет сама.
– И чё,даже на пол-стебля?! – изумился Ирга.Тут в разговор вмешался обычно молчаливый и задумчивый Лофант.
– Я от одного тычинки из старшего флор-бокса слышал,что одному из победителей,которого небожительница сама выберет,она позволит поцеловать свою руку.
– Как это,– поцеловать?! – почти одновременно воскликнули Ирга и Флокс.
– Ну,значит,прикоснуться губами.Очень древний романтический обычай.
– А почему нам Гиацинт о нём ничего не рассказывал? – недоверчиво спросил Дрок.
– Рано ещё,это только в старших флор-боксах проходят.
– Так что же получается,– продолжал допытываться мой настойчивый друг,– Цветочная фея позволит сделать то,о чем нам по программе Просвещения и знать не положено?
– Ты так говоришь,– усмехнулся Ирга,– будто уже выиграл Романтическое соревнование.
– А вдруг?– не унимался Дрок.
– Ну,не знаю,– загадка прям какая-то, – развел руками Лофант.
– Так ведь Гиацинт говорил,– осенило меня,– что Цветочная фея и есть сама Загадочность,почему ей и Ореол не нужен.Что им – небожительницам,-наша программа,– захочет – и сделаешь сам, чего не знаешь!Я вообще не понимаю,зачем им нужны теплошколы.Они и так, небось,всё с самого вызревания знают!
И тут всех поразил Лофант,– такой застенчивый,молчаливый и неуклюжий,– наш добрый и смешной Лофаня,как мы порою его ласково называли.
– Цветочные феи не вызревают,– тихо произнес он.Мы замерли в изумлении.
– А как же они появляются на свет? – так же тихо спросил вдруг побледневший,отчего его веснушки стали ещё заметнее,Ирга.
– Их в ы н а ш и в а ю т,– медленно и внятно выговорил Лофант.
– Как это – "вынашивают"? – подвижное лицо Дрока вдруг приобрело растерянное выражение. – Кто вынашивает?
– Такие же Цветочные феи.
– А в ч ё м они их вынашивают? – перешел на свистящий шепот Дрок.
– В своих животах! – почти торжественно,желая произвести эффект (что ему,безусловно,удалось),произнес Лофаня.
– Как в предысторические времена?! – в ужасе закатил
– Какое скотство! – выругался Дрок и с отвращением сплюнул.
– Так вот что значат слова Нимфеи "произрастать,рождаясь",– снова осенило меня.
– А ведь все перед ними преклоняются,стамены мечтают жить с ними в Радужных Пузырях,ненавидят тех,кто стал их Избранниками,завидуют им, – Дрок чуть не плакал. – Но как ты узнал? Это же не ручку поцеловать, – пусть и у Цветочной феи,– этого же небось в теплошколах не проходят,даже в старших флор-боксах! Это же совсем не романтично,это гадко,гадко и подло! Т а к всех обманывать!
– Да, ты прав, – голос Лофанта вдруг зазвучал совсем по-взрослому, – этому не учат ни в теплошколах,ни в средних,ни в высших просветзаведениях,но это знают или каким-то образом чувствуют все достигшие совершеннооборотия. Ты думаешь,зря писциллы окружены Ореолом Загадочности? Им и стаменам н е л ь з я делать друг с другом то,что делают Избранники с Феями в Радужных Пузырях.
– А что они с ними делают? – громким шепотом спросил Ирга.
– Что-то ужасное,страшное и противное; и это ещё так больно, – они стонут и кричат, – просто слышать невыносимо…
– Кричат? – переспросил Ирга.
– Ну да,орут и стонут, – прерывисто так:"Аа!..Аа!..Аа!.."А потом:"Ой!..Ой!.."и дышат шумно-шумно,а некоторые плакать начинают.
– И чё,действительно громко орут? – поинтересовался Флокс.
– Сначала вроде как и не очень,– так,постанывают,видать,не сильно им еще больно,ну а потом всё громче и громче, и чаще,по нарастающей.Лофаня с увлечением стал воспроизводить звуки,издаваемые небожителями,и было это так заразительно,что мы,не долго думая,присоединились к нему.
Наши вопли разнеслись по всему периметру Закрытого луга теплошколы,что не могло не привлечь внимания дежурного вахтера и по совместительству дворника Репья – стамена злобного и несговорчивого.
– А -а – a! – шпана флорбоксовская! – страшным голосом,перекрывшим звучание неокрепших гортаней,закричал он,зависнув над нашими головами на своем дежурном споролете. – Что вы здесь за дурдом устроили,романтики недозревшие! Вот я вас! И Репей принялся гоняться за нами,пытаясь огреть сверху уборочным стеблем,который в режиме извержения одновременно являлся табельным служебным оружием.Иногда ему удавалось осуществить задуманное.Хорошо,что стебель был мягким и было почти не больно; оно и понятно:твердых стеблей вахтерам при теплошколах не полагалось.
Наконец,Репей решил,что достаточно нас проучил и,напоследок заехав Дроку по лбу,умчался в сторону вахтенного помещения.
– У-у! Вьюн ползучий! – погрозил Дрок вслед ему кулаком и потер покрасневший от удара лоб.
– Не больно?– участливо спросил Лофаня.
– Нет,но обидно-о-о!..Вы только никому не рассказывайте,– засмеют…
– А меня Репьюган даже ни разу не задел! – похвалился вертлявый Ирга.
– А мне всего два раза по жопе попал!– радостно сообщил Флокс.
– А мне вот сюда один раз,– Лофант приложил руку к груди и внезапно побледнел.