Верни мне любовь. Журналистка
Шрифт:
— Браво! — провозгласил он. — Я вам, часом, не очень мешаю? Предупреждаю: на каждом последующем вашем бракосочетании выступать свидетелем отказываюсь заранее — поищите себе другого идиота!..
И он исчез, как можно плотнее прикрыв дверь. Следующей хлопнувшей вслед за этим дверью была входная, и мы с Григом наконец остались вдвоем…
…Спустя, вероятно, часа два, выпустив меня наконец из своих объятий, мой муж признался:
— Удивительно неудобный диван… Как ты только на нем спала? Лично я, если оставался у Корнета, всегда ночевал в кабинете.
— Я знаю, — прошептала я, — что ты у него жил… тогда…
— Да… Ты по-прежнему
Я мотнула головой:
— Лучше спроси у Корнета, он знает.
— Что?! — Григорий мгновенно подскочил на тесноватом для двоих диване, едва не брякнувшись на пол. — Ты хочешь сказать, что он все это время знал и не сказал мне ни слова?!
— Вовсе нет! — Я покрепче прижалась к мужу. — Это я ему вчера, по пьяни и… и из-за обыска… На трезвую голову не могу почему-то повторить… Ой-е-ей, Гришаня, обыск… Я должна тебе сказать, совсем забыла, что…
— Знаю, — перебил меня Григ, тоже мгновенно опамятовавшийся. — Я ведь искал тебя, между прочим, еще вчера, из-за звонка Потехина… Твоих Василька с Колькой увезли вечером и отпустили только утром — под подписку о невыезде… Малыш, что там в конце концов нашли? Чем их прижали? Ты в курсе? И в конторе, и у тебя в кабинете, и в отделе, в столах ребят — разгром… Короче, если так пойдет дальше, по «городу» у меня не останется ни одного сотрудника!..
Пока я, как можно короче, рассказывала Григу о событиях вчерашнего дня, мы оба успели не только встать, но и одеться, и Григорий, гораздо лучше меня ориентировавшийся на территории Корнета, отправился на кухню, а я, продолжая говорить, за ним следом.
В отличие от него, я и мысли не могла допустить ни о какой еде! Стоило подняться на ноги, как головокружение, а главное — тошнота заявили о себе с новой силой.
— В жизни больше не возьму в рот даже капли этого мерзкого бренди! — искренне провозгласила я, с отвращением глядя на колбасу, которую Григ как раз извлекал из неожиданно новомодного, но практически пустого холодильника. — Нет, нет, Гришенька, ради бога… Ни за что не стану есть эту гадость! Меня тошнит!..
— Так тебе и надо! — мстительно сказал Григ. — А я — буду!
Но тут же, смягчившись, включил чайник и извлек из недр одного из четырех буфетов у стен кофе:
— Ладно, так и быть — сварю тебе божественный напиток собственноручно…
И действительно сварил. И действительно — божественно… После первых же обжигающих глотков я наконец почувствовала себя человеком, и тут же слегка потускневшая в личных перипетиях и радостях реальность Милкиной трагедии вновь проявилась передо мной во всех своих ужасных деталях.
— Григ, как вдолбить в голову этого тупого мента Потехина, что наши ребята, тем более «близнецы», тут ни при чем? — тоскливо поинтересовалась я. — И как нам вообще теперь работать? Я не могу поручить Аньке информашки, понимаешь? Не могу! А Василек с Колькой, ясное дело, сегодня небоеспособны… И где, кстати сказать, Корнет? Если Потехин его дружок, пусть он на него и влияет, объяснит этому, с позволения сказать, сыщику, что мы тут ни при чем!..
— Он-то объяснит, — вздохнул Григ и отправил в рот очередной кусок колбасы без хлеба, заставив меня на всякий случай отвести глаза. Странно, что проблемы, какими бы жуткими они ни были, никогда не отражаются у мужиков ни на аппетите, ни на потенции… Все-таки мужчины куда более толстокожие создания, чем мы.
— Но ты же не знаешь главного — результатов ночного
— ?!
— Нет-нет, — покачал головой Гриша. — Ничего тебе рассказывать не стану, потому что и сам все знаю со слов Потехина — в общих чертах. Так что… Слушай, можно я доем, а?.. Голоден как волк… Словом, мы с тобой сейчас поедем домой к Громову, где эти оболтусы отсыпаются. И послушаем, что они сами нам расскажут… Если хочешь, заедем к тебе за… Короче, переодеться тебе точно необходимо! Да и Лилию Серафимовну не мешало бы успокоить.
— Ох… — И как я могла забыть о тетушке?! — Это она тебе сказала, что я тут?
— Угу… — Григ запихнул в рот крайне неаппетитный на вид кусок, по-моему, позапрошлогоднего сыра. — Сказала, что ты осталась ночевать у подруги по имени Корнет Оболенский и что, по ее ощущениям, «подруга» вина тебе не просто налила, а перелила… А?..
— Ужас… — пробормотала я смущенно.
— Стыд и срам! — охотно согласился Григ и, не выдержав, фыркнул. — По-моему, она даже ночь из-за тебя не спала — судя по голосу, каким разговаривала со мной утром. Так что единственная твоя надежда — на легендарный тетушкин такт и фантастическую доброту…
На самом деле на легендарный тетушкин такт надеяться следовало нам обоим. И драгоценная Лилия Серафимовна не подвела!
Всего на мгновение, причем едва уловимое, в глазах моей тети мелькнуло изумление при виде нас с Григом, после чего она повела себя так, как будто именно в его обществе и ожидала встретить свою обожаемую племянницу.
Что именно сказал ей Григ, пока я на скорую руку принимала прохладный душ и переоблачалась в темпе, явно превышающем мои обычные возможности, в голубое платье-стрейч и мини одновременно, я не знаю до сих пор. Это платье мне в самом конце нашего брака подарил Григ, и стоит ли говорить, что за последние три года я ни разу не извлекала его из шкафа?.. Конечно, сейчас мне уже было не до, а после тридцати. Но я все-таки надеялась, что no-Прежнему выгляжу моложе своего возраста — так же как и три года, и даже шесть лет назад… И, судя по глазам Григория, надеялась вполне обоснованно!
Они с тетушкой тихо говорили о чем-то на кухне, немедленно умолкнув, едва я переступила порог.
— Ты уже? — Вопрос возник у Лилии Серафимовны, знавшей, какая я на самом деле копуша. — Молодец! — Она усмехнулась и снова повернулась к Григорию: — Ладно, будем надеяться, все обойдется…
— Ты о следствии? — тут же скисла я.
— Не только… Ну не стану вас задерживать!
И, улыбнувшись еще раз, тетушка немедленно слиняла из кухни. И только тут я увидела, что перед Григом, пристроившимся за столом, стоит наполовину опустошенная тарелка с бутербродами! Никогда прежде я не замечала, что он такой обжора… Или это на нервной почве его желудок превратился в черную дыру?
Вероятно, мой взгляд был более чем красноречив, поскольку Гришаня смутился и начал — правда, уже на ходу — оправдываться. Что-то забормотал насчет того, что без хлеба наесться не в состоянии, а у разгильдяя Корнета вечно нет в доме хлеба.
— Да ешь ты на здоровье сколько хочешь! — не выдержала и рассмеялась я. — Просто у нас с тобой сегодня разная реакция на еду, вот и все… Лучше скажи, ты предупредил Василька, что мы к нему заявимся?
— И не подумал! — сразу же помрачнел Григорий. — Я намерен их обоих взять тепленькими… Чтоб не было времени выдумывать дополнительные сюжеты!