Верни мне мои легионы!
Шрифт:
Некоторые из преторианцев явно были италиками, но другие, рослые и светловолосые, не иначе как галлами или германцами. Такой подбор воинов был разумным: Рим ничего не значил для варваров, зато Август, их наниматель и командующий, значил очень много.
Когда паланкин Вара поравнялся со стражей, самый рослый и самый белокурый из воинов вопросил с гортанным акцентом:
— Кто вы такие? Что вам здесь нужно?
За Вара ответил Аристокл:
— Мой господин Публий Квинтилий Вар — бывший консул. Сегодня у него назначена
Грек благоразумно не стал слишком кичиться важностью своего господина перед германцем, ведь командир стражи при резиденции императора — не какой-то там возница, а человек, охраняющий самую важную особу в Риме. Но с другой стороны, тот, кого пригласили повидаться с Августом, уже благодаря одному этому — значительное лицо… Следовательно, сопровождающий его раб — тоже не пустое место.
— Подожди здесь. Мы проверим, — ответил страж и заговорил с остальными воинами на звучном родном языке.
Один из караульных нырнул в дом.
— Все будет в порядке, мальчики, — сказал Вар лектиариям. — Можете меня высадить.
Рабы бережно поставили носилки, Вар ступил на землю и потянулся. В отличие от своих рабов он был одет не в одну лишь тунику и расправил складки просторного одеяния так, чтобы говорившая о его ранге пурпурная кайма не осталась незамеченной.
Вернувшийся воин что-то сказал начальнику стражи на языке варваров, и исполненный достоинства командир слегка склонил голову перед Варом.
— Можешь войти.
Подозрение в его голосе сменилось уважением, в котором, однако, не было ни тени подобострастия.
— Хорошо, — кратко ответил Вар.
По правде говоря, он не был уверен, как следует держаться со стражей Августа. О равенстве между ним и этими людьми не могло быть и речи, но относиться к воинам, хорошо сознающим важность выполняемого им дела, как к простой челяди, тоже было нельзя. Эти воины оставались для Вара загадкой.
Едва Вар в сопровождении двух своих слуг вошел в дом, как к ним поспешил один из домашних рабов Августа. Бывший консул не сомневался — оставшихся снаружи лектиариев отведут в тень, предложат им еду и напитки. В великих домах — а то был величайший из домов Рима — все это подразумевалось само собой.
— Надеюсь, ты в добром здравии, господин? — учтиво обратился к гостю раб Августа.
— Да, благодарю, — отозвался Вар (его благодарность адресовалась, разумеется, не рабу, а его господину). — Надеюсь, Август тоже здоров.
— Он говорит, что в его возрасте человек либо здоров, либо мертв, — ответил раб с чуть заметной улыбкой.
Это изречение полностью соответствовало истине и было в духе остроумия Августа. Правителю Рима исполнилось семьдесят лет — такого возраста многие стремились достичь, но мало кому это удавалось. В раннем возрасте император переболел несколькими серьезными болезнями, но все превозмог и пережил куда более молодых людей, в которых
Вару было слегка за пятьдесят, и он уже начинал ощущать, что сила и бодрость не останутся с ним навсегда… Может, останутся совсем недолго. А ведь он большую часть жизни наслаждался отменным здоровьем, за исключением пары приступов зубной боли. Оба раза ему в конце концов пришлось прибегнуть к услугам зубодера; вспомнив об этом, Вар поежился и постарался поскорее выкинуть пережитое из головы.
Раб проводил Вара и его слуг к двери на северной стороне внутреннего двора. Крытая колоннада укрывала двор от прямых лучей солнца, но широкий дверной проем пропускал много света. Повинуясь велению этикета, раб забежал вперед и провозгласил перед входом:
— Господин, Квинтилий Вар явился на встречу с тобой!
— Хорошо, пусть войдет.
С годами во рту у Августа словно появилась каша: похоже, с зубами у него дела обстояли еще хуже, чем у Вара.
По жесту раба Вар и его слуги проследовали в помещение, где ожидал гостя Август.
Несмотря на возраст, правитель Римского мира отличался плавностью движений и держался настолько прямо, что казался очень высоким, хотя на самом деле не был таким. На нем была пурпурная тога — такой роскошный наряд больше никто не носил.
— Добрый день, — с поклоном произнес Вар.
Его рабы поклонились ниже господина, почти сложившись пополам.
Выпрямившись, Вар спросил:
— Чем сегодня я могу тебе служить?
— Мы еще поговорим об этом, не беспокойся.
Август махнул в сторону стула.
— А пока садись, располагайся как дома.
В анфас широкое лицо императора казалось мягким и добродушным, но при взгляде в профиль резкий контур носа предупреждал, что в этом человеке есть то, чего нельзя распознать с первого взгляда.
— Благодарю, — сказал, усаживаясь, Вар.
Слуги встали по обе стороны стула.
Август расположился в большем кресле с подушкой на сиденье, и один из императорских рабов принес закуски: зеленые смоквы, сардины и разбавленное водой вино. Император всегда отличался непритязательностью в еде.
Когда они с Варом слегка перекусили, Август спросил:
— Как дела у Клавдии?
— Хвала богам, она в добром здравии, — ответил Вар, — и передает привет своему двоюродному дяде.
Даже если бы его жена не передала привета, Вар все равно бы так сказал.
— Это хорошо.
Август улыбнулся, обнажив плохие зубы. Прядь волос — почти совсем седых — свесилась на его правый глаз, но в этом Вар мог лишь позавидовать Августу, ибо сам почти облысел.
— Она славная девочка, — с улыбкой проговорил Август.
— Это правда, — искренне ответил Вар.
Его жену звали Клавдия Пульхра — Клавдия Красивая, что делало заключенный по расчету брак куда более приятным.