Вернись в мои обьятия
Шрифт:
– Почему неизвестно? Обычная практика при сотрясении мозга – десять дней. А вы вскочили на третий! – Доктор Хардинг внимательно вгляделся в глаза Кевина. – Скажите честно, у вас не кружится голова?
– Нет. Вернее, не настолько, чтобы я обращал на это внимание.
– Значит, кружится, – констатировал доктор Хардинг. – А не подташнивает?
Кевин прислушался к себе.
– Вроде нет.
– Вот упрямец! – недовольно крякнула миссис Эббот, так же, как Ширли присутствующая при разговоре. Правда, ее замечания не услышал никто.
– Вроде! – саркастически хмыкнул доктор
Кевин прищурился.
– А вы, похоже, хотели бы, чтобы я потерял сознание и свалился прямо к вашим ногам? Чтобы вы наступили на меня и кто-то сфотографировал бы вас на память, как охотника над поверженной жертвой.
– Ну и фантазии у вас! – покачал доктор Хардинг головой. – Как почувствуете себя лучше, обратитесь к психиатру.
– Ай-ай-ай, неужели современная профессиональная этика позволяет врачам иронизировать над больными?
– Вы же не считаете себя таковым.
Кевин усмехнулся.
– Но вы-то считаете! И тем не менее обозвали меня психом.
– Не передергивайте, я ничего подобного не говорил.
– А кто минуту назад отправил меня на консультацию к психиатру?
Доктор Хардинг пожал плечами.
– Меня просто беспокоит ваше состояние. Сегодня я только тем и занимаюсь, что пытаюсь удержать вас от безрассудства. Но, похоже, именно рассудок ваш пока не в состоянии служить вам как следует.
Кевин выпрямился, насколько это позволяли костыли.
– А это уже похоже на оскорбление!
– Тише, успокойтесь, вам нельзя волноваться. Из-за этого повышается давление.
– И что?
– Возникает дополнительная нагрузка на мозг, который и так еще не вернулся в нормальное состояние после перенесенного сотрясения, – сухо пояснил доктор Хардинг.
Кевин на мгновение плотно сжал губы.
– Вы что же, в самом деле считаете, что у меня мозги набекрень?
Губы доктора Хардинга тронула едва заметная, но явно язвительная усмешка.
– Вам лучше знать, ведь вы объявили себя собственным врачом.
– В таком случае сообщаю вам, что чувствую себя абсолютно нормально! Кроме всего прочего, это означает, что я не псих.
– Почему же тогда противитесь разумным мерам, направленным, кстати, на сохранение вашего же здоровья?
– Потому что не считаю их разумными.
Доктор Хардинг прищурился.
– А Наполеоном вы себя никогда не называли?
Кевин метнул в доктора такой гневный, испепеляющий взгляд, что, по мнению Ширли, у того были все шансы сгореть на месте. Однако ничего подобного не произошло. Доктор Хардинг не только не уступил перед безмолвной атакой, но еще и приосанился.
Несколько мгновений оба сверлили друг друга взглядом, затем Кевин процедил сквозь зубы:
– Ну все, док, мое терпение иссякло! Я вас больше не задерживаю!
– Замечательно, потому что через минуту меня здесь не будет. Только если из-за вашего легкомысленного отношения к моим рекомендациям вам станет хуже, не вздумайте подать на меня в суд за неправильное лечение! – Он оглянулся на Ширли и миссис Эббот. – У меня есть свидетели, способные подтвердить, что мои доводы оказались бессильными перед вашим упрямством.
Кевин машинально посмотрел в ту же сторону, что и доктор, скользнул взглядом
– Не беспокойтесь, мне некогда ходить по судам. К тому же я не собираюсь делать что-то такое, из-за чего состояние моего здоровья ухудшится. Я себе не враг. Иными словами, за свою профессиональную репутацию можете не волноваться. По моей вине она не пострадает.
– Надеюсь, – буркнул доктор Хардинг. – Всего хорошего. – Уже повернув к выходу, он бросил через плечо: – Выздоравливайте.
Недовольно бурча что-то себе под нос, миссис Эббот ушла куда-то по своим делам, а Ширли вернулась в гостиную, где сидела до того, как наверху возник шум. Последнее, что она видела, прежде чем покинуть коридор, был стоявший возле лестницы и глядевший вслед доктору Хардингу Кевин. В гостиной Ширли вновь опустилась на удобный мягкий диван и принялась листать журналы, большинство которых было посвящено ресторанному бизнесу.
За минувшие после падения вертолета три дня она успела немного прийти в себя после пережитого стресса и уже начинала смотреть на происшествие более спокойно. В конце концов, все обошлось, как говорится, малой кровью. То есть крови, к счастью, не было вообще. Синяки, ссадины – да. Они густо покрывали плечи и бедра Ширли. Один синяк даже красовался на лбу. А на макушке выросли две шишки, правда невидимые под волосами.
Некоторые ссадины еще ныли, однако настроение Ширли по сравнению с прежним улучшилось. Катастрофа, которую потерпел вертолет, странным образом повлияла на мироощущение Ширли. Счастливо выбравшись из передряги, она начала смотреть на ситуацию, в которой очутилась по воле брата, другими глазами. Собственное положение больше не казалось ей таким уж нестерпимым.
Ну посидит она месяц в поместье Кевина – большая беда! Разве нельзя взглянуть на это как на приключение? С миссис Эббот у нее сложились неплохие отношения. Правда, поначалу та решила, что она новая девушка Кевина. Пришлось рассказать правду. Услышав историю, которую сама Ширли больше не считала ужасной, миссис Эббот искренне посочувствовала ей. А когда узнала, что в семнадцать лет Ширли осталась без отца, а в двадцать без матери, то и вовсе стала относиться к ней, как к родной.
Данное обстоятельство способствовало тому, что Ширли пересмотрела свое отношение к пребыванию в поместье Мид-Флауэр.
Разумеется, существовала вероятность того, что Кевин здесь не задержится, ведь в его планы входила поездка в Лос-Анджелес. Но, во-первых, прежде чем куда-то отправляться, ему следовало выздороветь. А во-вторых, разве не может Ширли провести оставшиеся до конца месяца дни здесь? Почему непременно нужно ехать куда-то с Кевином?
Ширли почти не сомневалась, что Кевин не будет настаивать на том, чтобы она сопровождала его. А когда несколько минут назад увидела Кевина в коридоре, то поняла, что беспокоиться не о чем: выздоровление затянется надолго. Одни только синяки под глазами будут рассасываться месяц… или около того. А ведь у Кевина еще сотрясение мозга, да и с ногой непонятно что – то ли сильное растяжение, то ли разрыв сухожилий.